*.*.*
Куда ты ведешь меня, моя память? Почему другие так легко забывают все, что хотят забыть, а я педантично выковыриваю из твоих потаенных подвалов серые брянские рассветы, когда я, просыпаясь, улыбалась, уверенная, что мне приснились все эти рожи, болезненно похожие на горячие хуи. Потом до меня доходило, что надо вставать и умываться, а потом краситься, или это разум погружался в очередной блядский сон, а жизнь оставалась прозрачной, как зимний лес у меня дома, и столь же холодной и чистой. Наверное, я какая–то порченая, ведь на кухне смеются и Марина, и Света, и даже Валя, томная в своем любовном похмелье.
Кто–то дает мне чашку горячего сладкого чая. Я с жадностью пью, запрокидывая уже пустую, языком цепляю лимон и высасываю остатки кислого сока. Неужели это Валя догадалась? У нас не было лимона, я помню, нет, это дурачок, новый охранник, который всегда ходит в белом. Выпендривается. Белые рубашки, сколько их у него? Белые свитера, пиджаки, куртки, девки хихикают, что во всем Брянике такого тронутого не сыскать. И на наше счастье такое чмо нас охраняет. Ох, быть подставе из–за него…
Вдобавок Вадим Флексер был еврей. До этого я видела евреев только по телевизору, и в принципе, знала о них только то, что знают все: это лукавый жадный народец, который никогда не работает там, где тяжело, а норовит устроиться на теплые местечки.
Ну, меня это мало колыхало, местечко–то охранника теплым по-любому не назовешь, горячее оно, и было интересно, как этот Вадим справится с ролью нашего защитника. И в первое время — новичкам везет — подставы исчезли совершенно. Но когда–нибудь заканчивается любой фарт: нас остановил милицейский патруль.
В таких ситуациях самое нелепое — это изображать невинность.
Ушлые менты все брянские экипажи знают, а если не знают, то по рации пробьют за пять секунд. Вопрос в том, какое у них настроение. В игривом они тянут девочек на служебный перепихон, а в более деловом тянут деньги. Если же упрямиться и не давать денег, потому что ничего не нарушали, менты все равно найдут на нас управу, поскольку в нашей беспредельной стране они и есть закон.
Вадик выскочил к патрулю, отозвал старшего, пошептался с ним, и я увидела, как они засмеялись, после чего Вадим снова занял переднее сидение и мы снялись с места.
— Что, едем к ментам? — голос у Марины всегда злобный, когда ее кумарит.
— Кто сказал? — Вадим оборачивается к нам. Его карие глаза грустны, как обычно, но сухие губы улыбаются.
— Что ты им говорил? — интересуюсь я.
— Им–то? — Вадим прикурил сигарету и глубоко затянулся. — А сказал, что начальник городского СОБРа вас в баньке поджидает.