Но медведь не торопился нападать, он явно был измучен до последней степени. Тут Ивану вспомнились рассказы северных охотников, что в жестокие северные бураны волки и олени, смертельные враги, нередко спасаются бок о бок, в одном затишке. А что, если у медведя такой смертный случай: он совсем и не думает нападать на Ивана, а схватился за салик как за последнее спасение? Иван решил подождать, что будет дальше, пустить в дело оружие он еще успеет. У него с собой и ружье, и топор, и охотничий нож.
Отдохнув, медведь схватился за салик другой лапой и начал взбираться. Давалось это трудно, лапы, то одна, то другая, срывались. Иван глядел на эти когтистые, но беспомощные лапы и думал: отхватить их топором?.. Или, наоборот, протянуть им руки, помочь медведю?
Тут Иван вспомнил завет лоцмана Воронова: "В тайге жить - с медведями не вражить" - и решил: "Подожду еще маленько. Мне долго, всю жизнь быть в тайге, рядом с медведями. А всю жизнь и всю тайгу по-вражьи, с ружьем не пройдешь, скоро не скоро, а может случиться осечка".
Медведь наконец взобрался на салик, лег с краю, вытянул передние лапы и положил на них голову, а глаза настороженно и тревожно вперил в Ивана.
- Зачем пожаловал? - заговорил с ним Иван. - Спасать свою шкуру или сорвать с меня мою? Я не знаю, какие у тебя счеты с лосями. Но нам с тобой делить нечего. Запомни: не тронешь меня - я тоже не трону, отпущу тебя живым. А ты расскажи всем зверям, всем птицам, что Иван пришел сюда не по ваши шкуры!
И в самом деле, Иван мало потреблял мяса таежных зверей и птиц, а больше рыбу, в шкурах он не нуждался совсем. Полушубок, тулуп, шапку носил из бараньих овчин. Он считал, что охоту надо оставить местным жителям Верхнего Енисея - тувинцам: это их природное дело, они живут, питаются этим. А пришлые охотой только балуются.
- И тебе, медведь, пора переходить на рыбу, - продолжал Иван. - Бить, есть всех жалко: все жить любят. Но зверя и птицу жальчей, чем рыбу. Зверь рожает одного, двух, больше - редко, птица тоже выводит немного. А рыба выпускает целую армию, убыток не так заметен родителям. Они, пожалуй, и не знают все-то свое племя.
Салик шел на матере [Матера - самая быстрая часть течения реки.] и вместе с нею то приближался к берегам, то удалялся от них. Когда приближался, медведь начинал шевелиться, а Иван, не доверяя ему, подходил поближе к топору. Он считал, что возиться с ружьем будет и некогда, и тесно, топор надежней. Сам он не хотел начинать схватку: нечестно убивать попавшего в беду. Но рассказ северных охотников о волках и оленях не выпускал из головы. Самое опасное время для оленей не то, когда волки гонятся за ними и не то, когда звери-враги стоят бок о бок в затишке, а то, когда начинает стихать буран. Если олени почуют это раньше, чем волки, и мгновенно покинут затишек, они спасены; если же раньше почуют волки, то оленям - смерть.