В бушминской резиденции было шумно и многолюдно. Крытый дворик виллы, под черепичной крышей которого пряталась от дождя пестрая публика, напоминал деревенский рынок. Здесь выпивали и закусывали; гриль дымил, как набирающий ход паровоз, щекоча ноздри запахами копченостей. Праздная публика – в белых и полосатых теннисках и соломенных шляпах – с жадностью поглощала козий сыр и листья салата, мидий в беконе, ломала жадными пальцами багеты и бриоши, топила их в оливковом масле и виноградном уксусе…
Я разговорился с сухощавым старичком в светлом костюме и кепке блином. Он говорил по-русски в бесподобной «старорежимной» манере, сильно грассируя. У него были совершенно выдающихся размеров уши и нос и маленькие блестящие глазки-льдинки, которые так и впились в меня, едва я оказался в поле его зрения.
Узнав, что я работник ИТАР-ТАСС, сценарист кулинарного шоу (очередную корректировку «легенды» от Кожухова я заучивал уже в самолете), старичок в кепке потащил меня куда-то в глубь виллы, запутанными потайными ходами и галереями, заставленными вазами с розмарином.
Мы оказались на задах виллы. Дождевые капли барабанили по площадке для игры в петанк, разбегались кругами по заполняющему бассейн отражению непривычно хмурого южно-французского неба.
– Здесь, судагь, нам никто не помешает, – сказал старичок. – Сможем поговогить начистоту. Вы такой же жугнагист, как я пготник, вегно?
– Простите?
– Я вашего бгата чую за вегсту, молодой человек. Уж повегьте. Вы ведь из Контогы? Что вам тут понадобилось, к чегтовой матеги?!
– Месье Бушмин? – наконец-то дошло до меня. – А мне сказали, что вы в мастерской, работаете…
– Мне нынче не габотается. Ненавижу дождь. Дождь здесь большая гедкость. Вам надо было пгиезжать сюда летом… Не повегите, какая это кгасота… Но к чегту лигику! Пгошу вас уточнить цель вашего визита. В пготивном сгучае, боюсь, мне пгидется натгавить на вас своего готвейгега. Завегяю вас, это весьма злая и пгожогливая твагь.
– Охотно верю, месье Бушмин. Я здесь по частному делу.
– Вы думаете, я вам так пгосто повегю?
«Да пошел ты к черту, – со злостью подумал я, – мухомор старорежимный, у меня на все эти игры нет времени!»
– Я ищу девушку. Ее зовут Ульяна Подольская. Пару недель назад она приехала сюда из Германии…
Бушмин, не таясь, разглядывал меня своими глазками-льдинками. Изучал, будто ценный экземпляр бабочки, попавшейся ему в сачок.
В советской прессе писали, что он страстный энтомолог. Еще писали, что он буйнопомешанный алкоголик, склонный к половым излишествам и завербованный единовременно МИ6, ЦРУ и Моссад.