- А Соня - это кто?
- Сестра.
- Где же она теперь?
- Нигде, убили.
- За что?
- Просто так. Шла домой, а они ее убили.
- Отец где?
- Отца я нашел. Они не зарывали, пока весь ров не заполнится. А потом я в управе у них служил, сначала курьером, потом писарем.
- Зачем же вдруг такое - служить им?
- Попросили.
- Они?
- Нет, наши. Но нас один предал.
- А ты как же?
- Выжил? И очень просто - я весь свой паек маме отдавал. Питался совсем плохо, началось вроде дистрофии. Так что, когда допрашивали, били, я раньше других терял сознание, и тогда совсем не больно. А тех, кто сильнее меня, очень искалечивали, некоторые в камере умерли. А когда на расстрел повели, я идти не мог. Чтобы не задерживать колонну, мне велели в кювет вниз лицом лечь и выстрелили сюда вот, видите, где волос на затылке нет. Ну, я очнулся, уполз. Рана зажила, но вот со зрением стало плохо. Но я с этим дефектом все-таки радистом работал, и очень, знаете, удачно. А потом, когда снова стал видеть, хуже работал, внимание рассеивалось, стал ошибки делать. Но товарищ Зуев меня с этой работы не снимал. С его мнением очень считались.
- Кто считался?
- Ну кто, подпольная группа. Он для связи был заброшен. А потом меня из нее отчислили.
- Почему?
- За нарушение дисциплины.
- Что ж ты так?
- Совершил проступок. Мне было приказано передать ракетницу с патронами одному человеку на железнодорожной станции, чтобы он нашим самолетам сигналил ночью, куда бомбить. Я пошел и вдруг предателя встретил. Я в лицо его знал. Он на допросах присутствовал. И прямо ему в рожу из этой ракетницы выстрелил почти в упор.
- Правильно сделал!
- Нет, неправильно. Самолеты прилетели, а договоренных сигналов ракетами нет. На станции полно эшелонов. Только часть бомб в них попала. А те, которые мимо, - по моей вине.
- А я бы на твоем месте тоже в него шарахнул! - горячо заявил Буков.
Должиков осмотрел орденские планки на груди Букова и недоверчиво произнес:
- Неправда, вы бы так не поступили.
- Ты что, считаешь, я такой хладнокровный?
- Но ведь вы же меня здесь за отношение к немцам" осадили... Ненавижу я их.
- Твое право, Витя.
- Так вы теперь согласны с тем, что я сказал?
- Нет, не согласен: когда такие ребята, как ты, есть, значит, мы самые надежные для всех людей. Человеческое война из нас не вышибла. И из тебя тоже. Ты вот взял и весь мне раскрылся, а почему...
- Ну, и как вы думаете, почему?
- За меня стыдился, что я тебя по неведению за иного парня принял.
- Какого такого иного?
- Ну, бывают всякие, - неловко пробормотал Буков. - А ты вот какой. И живо осведомился: - Не возражаешь меня к себе в напарники взять?