Он с улыбкой почесал кончиком ствола у Настасьи за ухом.
— Вот сейчас по-людски, — крякнула хозяйка. — А про масонов: ну чего тебе про масонов? Сами их напридумывали, а у нас спрашиваете.
— А Игорь? — спрашивал Гера. — Как мыслишь, хозяйка, Игорь вернется?
— Если он чертовым хлебалом опоился, то сейчас по драконьему этапу пошел.
— Это еще где?
— Все тебе покажи, все тебе расскажи… Прям как дите малое, спасу нет.
— А в морду? — напомнил Гера.
— Не знаю я, — сказала Настасья. — И ты хорош: кто же простую бабу о таком спрашивает? Драконий этап, едрить его, дело доброе. Ты, миленький, покумекай… А то артачишься, как ядрена вошь: чертово хлебало, чертово хлебало. У нас за такое сразу не бьют… Ты лучше посиди, покумекай, глядишь, и пройдет, зараза.
Гера глухо матернулся и велел подавать на стол.
К полудню Игорь не появился. Выходить на местные улицы было страшно, да и незачем выходить: вчерашнего хватало на пару нормальных жизней.
Не по-женски грохая сапогами, вбежала Настасья:
— Спаси, миленький! За окном, едрить его, мужики стоят, костер жгут.
— Ну и что? — спросил Гера.
— Так ведь нас, бедолажных, жечь собираются!
— А за что?
— Мордою, говорят, мы с тобой не вышли… А еще якобы ты к ним спиду занес. Матвей животом мается и говорит, дурак, что это мериканская спида на него поднасела, а занесли ее, едрить, вы с майором. Брешут, что по заданию вы сюда притащились. А еще, — понизив голос, прошептала Настасья, — говорят, вы товарища Сталина со свету сжили.
— Кого, едрить их? — рявкнул Гера.
— Есифа, говорю, со свету спровадили… Только это не Есиф. Что я, Есифа Виссарионыча не видала? И вовсе он, миленький, не на четырех лапах, так что брешут эти паскуды…
Гера на удивление спокойно положил в карман пистолет.
Вася Прелый говорил сбивчиво и невнятно:
— По партийному, значит, делу… Гляжу — лежит товарищ Свинья. Я ему: товарищ Свинья, товарищ Свинья. А он, значит, ничего, только хвостик, значит, кровавый…
Не в силах держать себя, Вася Прелый хлюпнул слезами.
— Дальше, — сурово сказал Матвей.
— Товарищ Свинья, говорю, что ж вы так… Гляжу — террор, прости меня Господи. И лежит товарищ Свинья, лицом прямо в грязь, и не шевелится — прости Господи, дохлый, как помидор… Я и так, и эдак — а не шевелится. Ну, блядь, думаю, не умом единым. Сидят, блядь, в Лондоне чистоплюи. Вот и думаю, что блядь бы их всех…
С этими словами Вася Прелый окончательно залился соленым потоком.
— Тараканы, — зло процедил Матвей.
— Же ву зэм, — сказал Петр, — кес ке сэ петит мон ами…
— Не кипятись, Петр, — сказал Матвей. — Потом правду скажешь, когда наше время придет.