— Боюсь, что больше, чем ты готов отдать.
— Откуда ты знаешь?
Говард пристроился у нее на коленях. Элизабет провела рукой вдоль его хвоста и нащупала знакомую шишку.
— Ну, что ты молчишь? — сказал Майкл.
Она подняла на него взгляд. Господи, какая же она трусиха! Почему она не в состоянии прямо сказать, что любит его? Но вместо этого она выпалила:
— Я приехала сюда, чтобы предложить тебе двадцать процентов винодельни и пятьсот акров земли, если ты останешься у меня на четыре года.
Майкл понимающе присвистнул.
— А ты уверена, что я этого стою?
— Без тебя мне не получить заем.
— А что, если я тебе скажу, что смогу найти человека, к которому банк тоже отнесется благосклонно?
Такая возможность никогда не приходила ей в голову.
— Ты хочешь сказать, что тебе не нужна эта работа?
— Не на таких условиях.
Хотя она рассчитывала на большее, но это все же не отказ.
— А какие же тебе нужны условия?
Майкл опустился на корточки, чтобы посмотреть ей прямо в глаза.
— Условия те же, что и два с половиной года назад — ты!
Ответ готов был сорваться, но тут она услышала предостерегающий голос Амадо. Даже ради победы она не могла позволить Майклу чувствовать себя проигравшим, «вечным вторым». За всю человеческую жизнь бывает лишь несколько моментов, когда сказанное или сделанное все меняет. Дашь одному такому моменту проскочить мимо из-за невнимательности или малодушия — и потом будешь жалеть всю жизнь. Нет уж, Элизабет никогда не допустит, чтобы такое случилось с ней. Впредь она будет мертвой хваткой удерживать каждое драгоценное мгновение, дарованное ей, и относиться к нему именно как к дару.
— На одном условии.
— Каком же?
— Что ты на мне женишься.
По ответной улыбке Майкла ей стало ясно: он понял, зачем она на самом деле приехала.
— Ты чертовски много запрашиваешь.
Ее сердце радостно забилось, а голова начала слегка кружиться.
— Майкл, торг здесь неуместен. Никаких встречных предложений.
Он дотянулся до ее руки и, поднеся к губам, нежно поцеловал ладонь. Говард рассерженно заворчал, когда его осторожно столкнули с насиженного места.
— Как насчет декабря?
Он просил дать ему время траура по Амадо.
— Я люблю декабрь, — ответила она.
Элизабет закрыла глаза, чтобы запечатлеть в своем сознании память об этом моменте, а потом извлекать его оттуда и снова хранить как талисман для времен, ждавших ее впереди, тяжелыми ли они будут или одинокими… Когда Элизабет снова открыла глаза, на нее смотрел Майкл.
— Тебе не придется больше делать этого, — сказал он. — Все настоящее, все наяву.
Он обнял ее и привлек к себе. Когда их губы встретились, Майкл стал впитывать в себя это прикосновение, ощущение, ее вкус… От чувства реальности того, что она снова вошла в его жизнь, у Майкла все плыло в голове.