Неужели это так? Она слишком долго ждала, надеясь, что все произойдет само собой. Может настало время проявить инициативу, что-то изменить в своей жизни самой? Изменить для них троих — Дженни, себя самой и Уина.
Она протянула к нему руку.
— Знаешь, что я натворила своей трусостью? Я вычеркнула из жизни пятнадцать своих лет и пять наших лет. Но неужели все так и останется? Неужели мы не можем поставить точку и прекратить это бессмысленное растрачивание своей жизни? Разве мы не можем забыть о прошлом и жить сегодняшним днем? Сегодняшним моментом, настоящим. Я пытаюсь измениться, пытаюсь наконец вырасти. Не изменится только одно — это то, что я люблю тебя. — Она улыбнулась ему. — Дай мне возможность показать тебе, как сильно я люблю. Ты мне когда-то говорил, чтобы я забыла прошлое. Неужели ты сам не способен на это? Может, ты тоже забудешь о прошлом и будешь со мной вместе? — Она посмотрела ему в глаза, пытаясь засмеяться. — Ты не пожалеешь, обещаю тебе. Я, Дженни и я, мы будем так сильно любить тебя!.. Чем больше мы будем расти, тем сильнее. И что ты на это скажешь?
Она сделала эту попытку. Она преодолела все, что могло остановить ее, даже втянула сюда Дженни. Она смотрела, как он в течение некоторого времени обдумывает ее слова, потом догадалась, что его глаза прищурились в широкой улыбке, а вовсе не от напряженного обдумывания.
— Пожалуй, звучит заманчиво.
— Пойдем в розовый дом и будем смотреть, как начинается утро, — попросила она.
— Пожалуй, утро уже наступило. Посмотри. — Он подвел ее к окну. — Огни там уже погасли.
Он был прав. Но они пойдут в дом, чтобы подождать Гая, чтобы она могла сказать ему, что не собирается быть с ним до окончания дела, что ему придется справляться со своими проблемами самому. Он прожил всю свою жизнь, не испытывая любви ни к кому, так пусть так и живет дальше. Но когда они с Уином будут сегодня уезжать из розового дома, то она сама зажжет там все огни. Она зажжет их, как символ своей победы, как символ большого праздника. Ее принц вернулся домой.
* * *
Гая Савареза отпустили в половине двенадцатого.
Эти подонки целую вечность что-то оформляли, чтобы дать ему убраться отсюда. И он возвращается домой, в этот вонючий дом, за который все эти годы платил бешеные деньги. И пусть лучше она будет там — эта трахнутая дочь этой трахнутой Кассандры Блэкстоун Хэммонд. Ведь должен же от нее быть хоть какой-то толк. Все эти годы он платил за дом, давал ей деньги. И какой был прок от нее или ее матери?
Если бы она только знала, как он презирает ее со всеми ее добродетелями, изысканными манерами, этим тихим голосом, скромным поведением пай-девочки, с этим страдальческим лицом, не лицом, а святым ликом. Нет, вот теперь она ему послужит. И еще ее мамаша. Никто никогда не поверит, что он был способен на… Нет, раз он жил с такой милой, красивой, добродетельной, хорошо воспитанной дочерью этой высокомерной надутой стервы. Вот дерьмо! Он уже так близок ко всему тому, к чему стремился всю свою жизнь! А после того, как эта вонючая картина выйдет на экран, эта дрянь ему больше не понадобится. После того как он вылезет из этого дерьма, он избавится от нее.