— Я не могу, не могу без него! — кричало в ней все, когда герцог повел ее из комнаты по широкому, длинному коридору.
— Он женат! Ты что, забыла об этом? — насмешливо подсказывал ей рассудок. — Он принадлежит другой женщине! А как насчет тех нравственных правил, которые были законом для твоей матери, в которых и ты не сомневалась с тех пор, как была еще ребенком?
Они прошли до конца коридора второго этажа, и Леона заметила, что это уже другая часть здания, где она еще ни разу не была; герцог не приводил ее сюда, когда показывал ей замок.
Герцог отпер тяжелую дверь, и они вошли.
Пройдя через несколько комнат, они вышли в маленький коридорчик с окошком в противоположной стене.
Налево была дверь, и, когда герцог открыл ее, они очутились в комнате, слабо освещенной всего лишь несколькими свечами.
В камине, правда, ярко пылал огонь. При их появлении двое мужчин, находившихся в комнате, встали.
В первую минуту Леона была так испугана, что почти ничего не могла разглядеть, затем она вгляделась внимательнее и заметила, что один из них намного выше и крепче другого.
На нем был кильт, у пояса висел искусно выделанный спорран, — эта кожаная сумка мехом наружу была непременным атрибутом каждого шотландского костюма, — а на плечах куртка, застегнутая на серебряные пуговицы с гербами Макарднов; Леона поняла, что это и есть маркиз.
Едва сознавая, где она, и что с ней происходит, девушка вслед за герцогом прошла через комнату, приблизилась к молодому человеку.
— Добрый вечер, Эуан! — донесся до нее голос герцога. — Я привел с собой Леону, как и обещал. Она очень красивая. Поприветствуй ее, Эуан, скажи ей: «Добрый вечер».
Наступила тишина. Леона машинально присела в реверансе и подняла глаза, пытаясь разглядеть лицо человека, стоявшего перед ней.
В неярком, мерцающем свете свечей ей видно было только, что он необыкновенно высок. Черты его лица расплылись перед глазами.
Герцог, точно уговаривая невоспитанного ребенка, повторил еще раз:
— Скажи Леоне: «Добрый вечер».
— Красивая — Леона — очень — красивая!
Юноша произносил слова раздельно, с большими промежутками, глотая звуки.
В первое мгновение у Леоны в голове мелькнула мысль, что маркиз пьян, потом она присмотрелась к нему повнимательнее. У него была большая, вытянутая, наподобие яйца, голова; покатый лоб с большими залысинами уходил назад; глазки были маленькие, слишком близко посаженные к носу, но взгляд острый и пронзительный. Вялые, толстые губы его непомерно широкого рта были полуоткрыты.
И тут девушка, наконец, поняла.
Он не был пьян — он был слабоумный! Идиот!