— Послушай! Да послушай же, Джон! — Впервые Роберт слышал, чтобы она назвала мужа его христианским именем, а она продолжала умолять: — Джон, Джон, послушай.
— Я слушаю.
— Здесь… здесь уже ничего не поделаешь. Так получилось. Она… она совершила ошибку.
— Какую ошибку, женщина?
Но Алиса не могла этого сказать. Она только проговорила:
— Она же… она же только ребенок, она совершила ошибку.
— Ах, значит, она совершила ошибку, так ты говоришь? И кто же помог ей ее совершить? — В кухне стало тихо-тихо, и, намеренно или случайно, Алиса на мгновенье перевела взгляд с мужа на Роберта, но этого было достаточно, чтобы Джон Брэдли повернулся к нему. Он уже не мог говорить ровным голосом, он почти завопил: — Ты! Ты, Иуда! Ты поругатель невинности!
— Минуточку, дядя! — Роберт отступил от него к концу стола и кричал так же громко: — Вы ошибаетесь! Я не имею к этому никакого отношения. Спросите у нее сами. Спросите у нее.
Джон Брэдли снова обвел жену и дочь тяжелым взглядом. Но на этот раз их одинаково смертельно побледневшие лица не говорили ничего, и сами они молчали как убитые. Роберта охватило отчаяние.
— О, ради бога, скажите ему. Он вас не убьет. Кто бы это ни был, он вас не убьет.
— Нет, я их не убью, зато я убью тебя. — Джон Брэдли повернулся к нему и стоял, опираясь о край стола, и случилось так, что он коснулся доски для разрезания хлеба и лежавшего на ней небольшого хлебного ножа. Когда он схватил его и поднял над головой, Алиса в ужасе закричала:
— Нет! Нет! Прошу тебя! Они… они могут пожениться. — Она повисла на руке мужа. — Ты разве не понимаешь? Роберт ее не оставит. Правда, Роберт? Правда, Роберт? — Она повернулась к Роберту, и в ответ услышала:
— Нет, бога ради! Я не буду этого делать, тетушка. Вы говорите неправду, и вы знаете, что говорите неправду, и я не хочу этого ни ради вас, ни ради кого бы то ни было. У меня нет никакого желания брать на себя чьи-то грязные делишки.
— Ты! Ты! Чьи-то грязные делишки? Грязные делишки у тебя в крови. Твой отец занимался грязным делом с твоей матерью, вот почему ей пришлось выйти за него. Меня ограбили дважды, и дважды из одного и того же лона. Грязные делишки?.. Ублюдок! — Эти слова перешли в пронзительный крик, из рук Джона Брэдли, сверкнув в воздухе, выскочил хлебный нож, и в ту же секунду закричал Роберт — лезвие ножа вспороло у него на голове кожу от угла правого глаза, над ухом и по кромке волос.
В комнате повисла мертвая тишина. Все они, словно позируя перед фотографом, застыли в той позе, в которой их застало происшествие: Джон Брэдли, вобрав голову в плечи, опирался на стол ладонями, глаза у него невероятно расширились и уставились не мигая прямо перед ним; Алиса стояла рядом с ним, одной рукой закрыв лицо, подняв другую, будто с кем-то прощаясь, а Кэрри повернулась полубоком к раковине, вцепившись в нее обеими руками, она совсем сгорбилась, рот широко открылся. Роберт же был настолько потрясен случившимся, что тоже не двинулся с места, схватившись за щеку, по руке его обильно текла кровь.