Взяли меня думки, да так, что больше ни о чем не могла думать. Мысль засела, что это Богородица мне во сне знак подает. Взяла я кирку, лопату и двоих старших сыновей. Пришли мы на кладбище вечером, но еще было все довольно хорошо видно.
Кладбище наше от поселка далековато, сторожа на кладбище отродясь никогда не было. Бог знает, как мы боялись, но могилу раскопали до самого гроба. Доски дубовые подопрели, и мы без труда открыли гроб. А когда отодрали крышку, то от увиденного чуть разума не лишились. В гробу был спрятан клад, а сверху лежала большая позолоченная икона. Я осветила икону факелом, и сразу же узнала лицо, виденное мною во сне. Но только в тот момент мы об иконе и не мыслили, а как увидели кучу серебра и золота, так не знали: плакать нам или смеяться. Такое на нас нашло – не передать. Руками деньги перебирали, а они звенят слаще соловьев. Тут только я опомнилась, ведь я не взяла с собой ни мешков, ни туесов, не во что будет богатство складывать.
Насыпали мы деньги в карманы и быстренько засыпали могилу. А икона Богородицы в могиле осталась.
По дороге домой я своим детям строго-настрого наказала никому не рассказывать о найденном кладе.
Шли мы и мечтали о том, как заживем богато: хату купим, коров, коней и всего, чего только ни пожелаем.
Доплелись до дома да так и легли немытые. Не было у нас сил ни раздеться, ни умыться.
Ночью я увидела сон, будто старец грозил мне железной палкой. Лицо у него было строгое и даже злое:
– Ты, – говорил он, – Богородицу на деньги променяла. В гроб из гроба Ее во второй раз положила. И теперь весь твой род ляжет в эту землю.
Потом он стал загибать на своей руке пальцы и объявлять мне, кто за кем сгинет. А потом спиной ко мне повернулся и исчез, будто его и не бывало.
На другой день я с сыновьями поехали на ярмарку. Нам не терпелось купить еды и нарядов. До сих пор не пойму, как и кто вытащил у меня все деньги. Вроде все время рукой за них держалась. Если бы не знала, что в могиле полно всего, то, наверное, лишилась бы рассудка.
Но мое горе только начиналось. Шли мы домой с ярмарки пехом. Проходили поле, где паслось большое стадо. Ни с того ни с сего бык напал на сына. На рога его поднял и пропорол ему кишки. Я закричала, а второй сын бросился брату на подмогу. Бык пропорол и его.
Орала я, как дурная, мне не верилось, что такое случилось. Месяц целый я лежала в горячке, меня всем селом люди выхаживали.
Только я встала на ноги, как дочь утонула, а потом было такое впечатление, будто кто-то косой стал махать. Плакать не могла, не было ни слез, ни сил.