Церемония открытия была назначена на три часа, но из секретариата Лэндера позвонили и предупредили, что машина придет за мной в одиннадцать часов утра. Не последовало никаких объяснений, меня даже не спросили, удобно ли мне это время, просто приказали быть наготове!
Ровно в одиннадцать часов у моего подъезда остановился «роллс-ройс», и шофер усадил меня в машину. Стенки машины были из цельного стекла, как в автомобилях, в которых ездит королева, чтобы все могли ее видеть. Из телевизионной программы о Лэндере я знала, что это личный автомобиль сэра Пирса. Да, этот человек явно не страдал излишней скромностью! По дороге до Найтсбриджа на меня глазело множество народа, и я почувствовала себя такой важной особой, что едва удержалась, чтобы не поприветствовать толпу поднятой рукой.
Меня провели в универмаг с черного хода и сопроводили в отдел по связям с общественностью. Весьма взволнованный молодой человек по имени Гарри сказал, что сэр Пирс имел намерение встретить меня лично, но его задержало неотложное дело. Битый час я сидела без дела в кресле. Такое начало не обещало ничего хорошего.
Я была уже готова сказать: «С меня довольно. Я ухожу, а он может засунуть свои десять тысяч фунтов… сами знаете куда», когда дверь распахнулась и в комнату ворвался мужчина в длинном кожаном пальто. Я не хочу сказать, что он был в гневе, просто у сэра Пирса энергия била через край, и складывалось впечатление, что он все берет приступом. Ростом он был выше среднего, лет пятидесяти, с загоревшим лицом и волнистыми волосами, седеющими на висках. Глаза у него были поразительно глубокого и яркого синего цвета. Он буквально излучал энергию. От него пахло деньгами. Я имею в виду не только его длинное кожаное пальто, которое наверняка стоило не менее двух тысяч фунтов, или «Ролекс» на его запястье, или вязаные носки и галстук, или ручной работы кожаные туфли. Даже если вы увидели бы его абсолютно голым (а я видела потом часто), то все равно поняли бы, что перед вами богач.
— Она все еще здесь? — воскликнул он.
— Что вы хотите сказать этим «все еще»? — в гневе заорала я. — Какая наглость!
Это не очень сочеталось с нарядом от Кристиана Диора, но он расхохотался. У него был удивительно красивый, сочный смех. Вся комната ожила в присутствии этой сильной личности. Неизвестно почему, но мне это понравилось. Он был похож на большого ребенка. Он подошел ко мне с протянутыми руками, схватил мои руки и энергично потряс их.
— Я невыносим, не так ли? — сказал он.
— Да, — призналась я.
— Но вы меня простите, ведь правда?