— Почему бы вам не отправиться в монастырь, м-м Попеа? — кротко спросила миссис Степлтон, подняв глаза от своего рукоделия.
— Ах! Не всегда можно выбирать, — возразила м-м Попеа со вздохом. — Притом, — прибавила она, — надо было бы быть такой доброй.
— Да, это до известной степени верно, — согласилась миссис Степлтон. — Лучше быть безмятежным грешником, чем унылым святым! А по временам у нас, грешников, бывают безмятежные моменты.
— Во всяком случае, не после такого обеда, как сегодняшний, — заметила фрау Шульц по-немецки с резким раздражением. — Пища становится ужасной… а вино! Оно вредно для здоровья. Мой желудок…
— Пейте воду, как мисс Грэвс и я, — сказала миссис Степлтон.
— Ах, вы, американки и англичанки, можете пить воду. Мы к этому не привыкли. У себя дома я никогда не пила вина дешевле четырех марок за бутылку. Я не привыкла к этому вину. Я пожалуюсь госпоже Бокар.
— Оно скверно, — поддержала госпожа Попеа, — но оно не так скверно, как могло бы быть. В пансионе Шмита мы не могли пить вина без сахара.
Это была маленькая пухлая женщина, от природы благодушная. Так как она, кроме того, должна была г-же Бокар за два месяца за стол и квартиру, она могла позволить себе некоторое великодушие. Но фрау Шульц, помнившая, что она аккуратно уплачивает в срок, не считала нужным деликатничать. Она на этот счет имела свою точку зрения, вытекавшую из ее физиологических особенностей. Закончив свою тираду, она настроилась соответствующим образом, чтобы дать бой г-же Бокар, к которой она тотчас же и направилась.
— Какая ужасная женщина! — сказала миссис Степлтон, когда дверь за ней захлопнулась.
— О, да. Эти немки, — поддержала госпожа Попеа, — они всегда так грубы. Они ни о чем больше не думают, как о пище и питье. Герр Шлейермахер посетил меня сегодня днем. Он был в Ганновере у своей невесты, на которой он не может жениться. Он мне все это рассказал. „Ах! — сказал он, — последний вечер был такой грустный. Она висела у меня на шее в течение трех часов, так что я не мог отправиться распить бутылку пива с моими друзьями!" Животное! Все мужчины скверны. Но немцы, по-моему, — ух!..
Она выразительно пожала плечами и снова взялась за чтение старого номера „Le Journal Amusant", который принесла с собой из своей комнаты.
— Где остальные? — спросила Фелиция, со скучающим видом опуская книгу на колени. Это был значительно потрепанный французский перевод „Жемчужного Ожерелья", которую м-м Бокар добыла для нее в библиотеке для чтения на улице Роны. Фелиция нашла книжку скучной.
— Мисс Бунтер возится со своей канарейкой, которая сейчас линяет, или же пишет письмо своему жениху в Бирме, — отозвалась миссис Степлтон.