Поклявшись однажды защищать Гроб Господень, помогать слабым, нуждающимся в охране и крышах над головой паломникам, он с сожалением и горечью видел, что многие сержанты, солдаты и командоры ордена ожесточились сердцем. Всё чаще дипломатическое искусство тамплиеров, с успехом применяемое ранее для поддержания хрупкого равновесия на Востоке, заменялось грубой силой, коварством и жестокостью. В последнее время девиз - кровь за кровь, неоправданное насилие на завоёванных землях наталкивалось на растущее сопротивление мусульман, на ответную месть и жестокость.
Великий Магистр знал, что рано или поздно крестоносцам придётся оставить Святую Землю. Нарушая христианские заповеди, огрубев душами, они утратили нравственное превосходство и опору в вере, служившие им оружием в большей степени, чем тяжёлые мечи и доспехи. Уверенность в собственных силах таяла, как снег весной на дорогах милой его сердцу Франции. Оторванные от источников снабжения в Европе, лишённые поддержки знати - пресыщенных, занятых внутренними делами баронов - войска крестоносцев терпели одно поражение за другим. Занятые укреплением собственного влияния при королевских дворах, тамплиеры остались одни. Всё чаще под давлением превосходящих сил мусульман они оставляли завоёванные тяжёлым ратным трудом владения не только в Сирии, но и в пределах Иерусалимского королевства. Возвращать потерянное приходилось ценой невероятных усилий.
Идеалистическим мечтам христиан найти землю обетованную в Иудее, Палестине и Египте, похоже, не суждено было сбыться.
Как ни тяжело признавать провал крестоносной политики и череду дипломатических и военных поражений ордена на Востоке, но Магистр привык смотреть правде в глаза.
Вызвав писца – одного из доверенных сержантов - он продиктовал распоряжение управляющим прецепторий, командирам крепостей и шателье замков на принадлежащих тамплиерам восточных территориях приступить к постепенной эвакуации ордена в Европу.
Запечатав личной печатью полсотни посланий, дю Плесси вдруг вспомнил о сундучке, отнятом у мародёров. Бережно взяв его в руки, он внимательно исследовал повреждения, нанесённые ножом пьяного солдата. Обнаружив среди инкрустаций на боковых стенках тайную кнопку, тамплиер аккуратно откинул крышку. Внутри лежали пожелтевший свиток бумаги и предмет, завёрнутый в парчовый красный холст. Отложив в сторону свиток, храмовник осторожно развернул ткань. От удивления он чуть не выронил из рук наконечник копья. Листообразное лезвие тускло блестело давно нечищеными гранями. Средняя часть с обеих сторон была прикрыта серебряными накладками. Магистр поднёс наконечник поближе к свету стоявшей на столе лампы и внимательно исследовал его. Копьё, судя по всему, было очень старым, великолепной кузнечной работы. Накладки из чернёного серебра, вероятно, были сделаны позднее. На лезвии ещё можно было заметить буквы. Наклоняясь всё ближе, щурясь и напрягая зрение, дю Плесси сумел прочесть надпись, выбитую умелым ювелиром “Imp. Caesar pater”