Удивление Андре никак не отразилось на его лице. Он так привык к сюрпризам, преподносимым ему жизнью, что ещё один секрет, о котором случайно или преднамеренно обмолвился наставник, не произвёл на него должного впечатления. Он только подумал: «В этом мире нет ничего случайного. Всё имеет своё начало и причину».
Тем временем Отец Рубио засыпал его словами:
- Ты доказал, что можешь хранить тайны, которые сегодня будут открыты тебе. Сомнения не посещают только глупцов и простаков. А ты оставайся твёрд в своём праве сомневаться и разделять сомнения с другими посвящёнными, преодолевать искушения и восстанавливать гербы, треснувшие и утратившие символы чести под действием времени. Ты будешь посвящённым ровно столько, сколько понадобится человечеству преодолеть инерцию саморазрушения. Мало того - если не хватит отпущенного тебе срока, ты приготовишь других и передашь им печати, – наставник положил руку на грудь Мерону. – Вот здесь должна быть сила и уверенность, выдержка, воля и надежда. После долгого возведения стены терпения из гранита веры, такая надежда – открыть людям предназначения реликвий - была явлена нам однажды волею Господа… - Отец Рубио на секунду замолчал, вытаскивая из воспоминаний даты и лица.
Мерон внимательно слушал.
- Ты, конечно, слышал об эпохе возрождения? - Наставник усадил Андре рядом с собой.
- Какие были люди, какое благословенное время! Джорджо Вазари[201] из Ареццо, Андреа дель Сарто[202], Микельанджело, Леонардо да Винчи, семейство Медичи… У Приората была уверенность, что вот он - золотой век человечества. Он стучится в ворота Флоренции стилосом античности, перьями Томаса Мора, грифелем Эразма Роттердамского, Никколо Маккиавелии и Мартина Лютера. Время писало картины будущего кистями Рафаэля Санти, Тициана, Антонио Кареджо. Мы думали, что вот-вот Рим превратится в Афины времён Платона и станет городом Солнца[203]. Что близок день явления Книги книг, прикосновения к святыням и тайнам, – слабая улыбка блуждала на губах монаха лёгким налётом книжной памяти.
- Но, увы… Медичи не оправдали наших надежд. Двое из них стали папами и вступили на путь войны и заговоров, убийств и отравлений. Когда Джулио Медичи овладел папским престолом под именем Климента VII и отдал Рим на разграбление войскам Габсбурга, мы поняли, что время ещё не пришло, – отец Рубио вытер пот, обильно выступивший на высоком лбу.
- Но мы благодарили Бога за то, что он позволил остаться в наших сердцах воспоминаниям о людях, бросивших первые семена гуманизма в ещё неподготовленную почву. Что они оставили нам знания, научные труды, древние тайны, переведённые с арамейского, иудейского, греческого на латынь, что сохранили нам списки с древних самаритянских, персидских и египетских папирусов. Что оставили нам собор Санта-Мария-дель-Фьоре во Флоренции, Дворец дожей в Венеции, церковь Сан-Пьетро в Риме… «Что же, - сказали мы себе, - время великих магистров Ренессанса прошло. Человек свернул с прямой тропы, едва протоптанной для него в зарослях чертополоха». Наша цель – снова терпеть и ждать, создавать предпосылки для рождения новых философских идей и открытий. Но пришли покровители зла и наследники недоброй славы тамплиеров. Это были масоны и иллюминаты, розенкрейцеры и фальшивые мудрецы Сиона, которые говорили в кругу сильных мира сего, что война – это неизбежное зло, необходимость, слава и деньги, что либеральные идеи - это предпосылка хаоса, что хаос – это распад государств и безумие народов, а на руинах демократии снова должны восстать на глиняных ногах монстры тирании и деспотизма. А где угнетение и несправедливость - там опять война, приносящая деньги, – голос наставника, набрав предельную силу и твёрдость, сменился тяжёлым молчанием. Отец Рубио налил себе в чашу немного молока, разбавил водой и медленно выпил.