- Странно. Возможно, наш пленник прольет свет на эту историю, - Меро покосился в сторону палаток. Но ле Энже, не давая ему времени как следует обдумать недавние события, предложил:
- У нас среди братьев есть один, кто понимает языческие наречия. Мне, честно говоря, тоже не дает покоя это нападение. Подарите мне этого неверного.
Гюи задумчиво покачал головой.
- Простите Раймон, но давайте обсудим это завтра. Сегодня я просто не в состоянии о чём-нибудь думать, - отклонил просьбу Меро, невольно потрогав повязку на голове.
Он ещё не пришёл ни к каким выводам, а любая неясность в ратном деле беспокоила его и настораживала. Тем более, что в голосе госпитальера Гюи заметил настойчивость, фальшь и нетерпение. А любое давление категорически не нравились барону. И ещё одно странное чувство появилось в его душе. На миг тамплиеру показалось, будто он стоит на краю бездны, а снизу веет нестерпимым жаром. Быть может, это были проявления начинающейся лихорадки, а быть может, это Господь предупреждал своего верного слугу об опасности. Так или иначе, но де Меро решил покончить с неприятной темой. Завтра будет новый день, а вместе с ним появятся и верные решения.
Извинившись, он поднялся и побрел в свою палатку. Туда, где была жёсткая, но какая-никакая подстилка из сухой травы, верный оруженосец с компрессом для раны и связанный по рукам и ногам пленник. Слишком важный для госпитальеров, как показалось Гюи.
- Господин, господин! - Барон спросонья схватился за кинжал, но узнав голос оруженосца, чуть расслабился. В голове разливалась тупая боль, во рту пересохло.
Маленькая плошка со свиным салом в руках Андрэ давала тусклый свет, но и этот слабый огонь слепил единственный глаз Меро, будто солнце в зените.
- Чего тебе? - хрипло прошептал Гюи, нащупывая у изголовья бурдюк с водой.
- Клянусь богородицей! Этот нехристь пытается навести на нас порчу. Как только я смыкаю глаза, он начинает бормотать что-то на своем дьявольском языке. Прикрикну на него - уймётся. Только смотрит холодно, как змея. Но я по его роже вижу, что в своей хитрой башке он нанизывает на нитку ненависти одно заклинание за другим.
- И что? Ты ради этого решил разбудить меня? - барон, едва сдержав улыбку, отвесил оруженосцу шутливую затрещину. - Пора бы крестоносцу избавиться от этих суеверий. Да будет тебе известно: на истинного христова воина гнусные языческие заклинания не действуют!
- Так-то оно так, но больно уж он пялится в нашу сторону злобно…
- Да нет, тебе это только кажется. Посмотрел бы я на тебя, будь ты на его месте. Плен и верёвки – это тебе не мёд в сотах. Молится он, вот и всё. Кто виноват, что у сарацин такие дикие глаза?