Магистр на мгновение задумался. Это была прекрасная идея Гуго и Сент-Омера: строить в Европе дома, замки, аббатства, часовни, церкви и целые города во владениях, пожертвованных ордену феодальным рыцарством и знатью.
Один замок Andrivaux, главное командорство, построенное в 1139 году в Пуатье всего через одиннадцать лет после собора в Труа, чего стоит! Многочисленные подземелья, тайные ходы, скрытые двери в стенах надёжно хранят тайны ордена. Впрочем, и остальные обустраиваются не хуже.
«Сколько их сейчас?» – Магистр задумался, копаясь в слабеющей памяти.
- Плохо, старею и слепну, - проворчал магистр. Он большим белым пером на листе чистой желтоватой бумаги, не торопясь, набросал корявым крупным детским почерком напоминание-записку самому себе: «Франция, командорства, инспекция…»
Глава 5
Саладин
1174 г. от Р. Х.
Кричит ишак. Он вторит муэдзину
под громкий вопль цикад.
Он вспомнил ветер сильный,
глоток воды последний и закат,
свой день вчерашний потный, длинный.
…Он стар, измучен и горбат,
и сил к поклаже – половина…
Но, правда, новая арба,
где смазаны к вращению колёса.
Готовы с дырами мешки
для глины.
А это значит - к спросу
распроданы горшки
воде, вину обильные.
Родной ему старик –
потомственный горшечник,
надев свой фартучный наряд,
ладошкой в стык
продольно, поперечно
вновь восстановит в круге связи
таинственных времён.
Он даст горсть трепетных имён
вот этим вставшим в ряд
для обжига и сушки
пиалам, амфорам и кружкам
у коновязи.
(Неизвестный поэт XIII века, перевод с фарси)
Чуть покачиваясь в седле в такт медленному шагу коня, всадник, одетый в чёрный широкий запашной хафтан[75] поверх хлопковой белоснежной рубашки с длинными узкими рукавами, далеко отстал от текущей длинной рекой колонны войск. Склонённую на грудь голову покрывала умело свёрнутая имама[76], такая же чёрная, как хафтан. Тёмно-зелёный плащ очень нежного оттенка, напоминающего свежую траву, которую можно увидеть только в оазисах у источников воды, свободно спадал на круп лошади, открывая шёлковый пояс цвета морской воды, стягивающий узкую талию. За поясом – этой сказочной, гладкой, переливающейся на Солнце лентой, привезённой из Китая, можно было заметить прямой меч в простых, отделанных бронзой кожаных ножнах. Клинок венчала красивая витая рукоятка слоновой кости. Позади всадника, локтях в пятидесяти, плотным строем по двое, сдерживая горячих тонконогих коней, ехали телохранители будущего Правителя Египта.
Аль - Малик аль - Назир. Это прозвище дал ему атабек Мосула, эмирДамаска и Северной Сирии Нур ад Дин[77]. Долгое время оно оставалось для всадника всего лишь пустым звуком, красивым словосочетанием, простой данью восточной вежливости. Потому, что волею Всевышнего между Аль - Маликом и правителем тюркских племён уже давно пробежала большая чёрная кошка.