— Что ж… Подберем что-нибудь еще… — расстроенно пробормотала баронесса, потянулась к поясу и нехотя принялась развязывать затейливый узелок…
— Сколько? — хрипло спросил я у портного. И вдруг понял, что не могу оторвать взгляд от лица Мэйнарии д'Атерн.
— Мне уже заплатили… — донеслось откуда-то справа. — Так что вы мне ничего не должны…
Я кивнул, перекинул посох в левую руку, не глядя сгреб со стола сумку со сменным бельем и арноттом. Потом сообразил, что баронесса все еще ждет моей реакции, и выдохнул:
— Хорошо… Даже слишком…
Хотя не видел ничего, кроме ее лица…
… Поездка по городу в памяти не отложилась — я смотрел по сторонам, а видел только Элларию. Дома. Во дворе. У проруби. Идущую по улице к замку графа Тьюварра и возвращающуюся обратно. Смеющуюся и плачущую. Бодрую и заспанную.
Прошлое, засыпанное пеплом прожитых лет, восстало из небытия и засияло ослепительно-яркими красками: я видел не только лицо сестры, но и ее конопушки. Родинку на переносице. Белую ниточку шрама на правом предплечье. Вздувшиеся вены на тыльной стороне ладоней. Вечно обломанные ногти. А еще изможденный взгляд, темные круги под глазами, ввалившиеся щеки, торчащие ключицы и сгорбленную от усталости спину.
А еще я вдруг понял, как она уставала. И это понимание возродило к жизни ту жгучую ненависть, которой я жил целых двенадцать лиственей…
— Ты — выгорел… Весь… — снова прозвучало в голове. — Но выгорел очень давно, а от тебя пахнет свежей кровью. Почему?
Я вытаращил глаза, чтобы не вспоминать, но перед ними все равно замелькали те самые картины из прошлого, которые я не любил вспоминать больше всего:
… Пламя взлетает по стенам сарая, как белка на вершину сосны. И, на мгновение замерев у конька крыши, прыгает ввысь. Туда, где в разрывах угольно-черных облаков мелькает мутный желтый глаз Дэйра. Вытянувшись на десяток локтей, оно замирает, а потом рассыпается мириадами искр, которые устремляются вниз. К земле, залитой кровью и заваленной бьющимися в агонии телами…
Делаю шаг… потом второй… Стряхиваю с плеч навалившуюся тяжесть… Не глядя, отмахиваюсь засапожником… Ощущаю, как вздрагивает чье-то тело, прыгаю в огонь и подныриваю под пылающую балку…
По ноздрям шибает жутким запахом горящего мяса. А через мгновение к нему добавляется вонь от горящих волос.
На краю сознания мелькает мысль:
«Мои…»
Но не задевает. Так как я не могу оторвать взгляда от изломанного тела Элларии, распластанного на обеденном столе…
… Волос — нет. Совсем. Там, где утром сияло рыжее облако — огромный пузырящийся ожог. Чуть ниже — заплывшие глаза, сломанный нос и окровавленный рот с неестественно свернутой набок челюстью.