— Учитель, — сказал я, все еще пребывая среди песен, плясок и хороводов, — уважаемый краевед, дорогой студент и вы, несравненная Катенька, а знаете ли вы, что такое фасадический портик?
Краевед сморщился и отвернулся.
— Фасадический портик, — без выражения и энтузиазма поспешно заговорил учитель, словно урок отвечал, — это портик, прикрывающий собой избяную Русь. Всяческое убожество, которого, конечно, вдосталь в любые времена, кто же спорит. Всех на Руси не облагодетельствуешь. Это было принято тогда по всей Руси николаевской поры.
«Хороший ответ, вполне удовлетворительный. Оценка есть, внеисторичности нет. Ох уж эти мне любители внеисторических аналогий, подмигиваний и намеканий, как все же хорошо, ребята, как приятно, что все так явственно и четко, ясно, умно, спокойно и с любовью, главное, ребята, что с любовью, если вы меня слышите, ребята, если с любовью, то и заблуждение и обольщение прельстительно, но простительно, ребята, оно же от любви, ведь заблуждение от любви не принесет вреда, я люблю вас всех, и лиловую эту занавеску, и дерево за окном, и герани на окне, и давайте реабилитируем Слепцова, пусть возродится и живет среди нас по-человечески, возродим общинность и коммуну его имени. А? Давайте дальше!»
— Ну правильно, — с сожалением развел руками краевед, снова оборотясь к нам. — Такое было, вроде потемкинских деревень, один досужий карикатурист придумал этот «фасадический портик», с тех пор и пошло, прилипло, портик да портик; а что плохого в портике? В каком-то смысле это идеал, мечта. Фасад? Да, фасад. Ширма? Да! Только и теперь ведь есть образцовые хозяйства, и все остальные. Давно ли, ничтоже сумняшеся, говорили: «образцово-показательные»? Образец для выставки и серия — разное! А «показательные», это и есть наглая показуха. Что? Нет, я больше не буду выпивать. Стаханову особый молоток отбойный дали, чтобы он им сто норм мог дать, так дайте мне такой молоток, я вам двести накрошу. Бросьте вы оплевывать собственное, родное. Портик… Подумаешь, нашли к чему прицепиться.
— Никто и не оплевывает, — строго сказал я. — Это вам показалось. Зря вы. Забудем это недоразумение и обнимемся в порыве патриотического братства.
— Портик… — токовал и не слышал меня огорченный краевед. — Выдумали, понимаешь, портик…
— Ш-ш-ш! Ахтунг!
Я сделал максимально строгое лицо.
— Внеисторично. Возвращаемся.
«Каждый охотник желает знать, где сидит фазан. Формула радуги, несколько постоянных тускнеют, особенно оранжевое, желтое, каждые охотники и желания, как жалко, что тускнеют, а ну все на круги своя! Не надо расстраиваться, милый, вы ведь просто увлеклись, это кажется вам, что мы против, а мы как раз "за", тут же все "за", не огорчайте попусту благостную атмосферу нашего тихого застолья». Этого я не произнес.