Я неожиданно для себя рывком сел и широко открыл глаза.
Что за чертовщина!
На меня клонилось сразу всё -- обшивка, мебель, крючки на стенах, все эти переборки и настилы, кранцы-шманцы и шпангоуты, ригеля, плицы и бимсы, шлюпки и брашпиль, в общем, вся судовая канитель сразу.
-- Что я пил? -- с трудом вырвалось из лёгких.
Тряхнул головой. Всё было на месте. Тук-тук... Тук... Стихло.
И тут по каюте прошло-прокатилось эфемерное туманное "зеркало".
Сиреневое, точно того цвета, который только что примнился в странном забытье. Я успел отметить, что на промелькнувшей плоскости был какой-то росчерк, что-то вроде ровного косого надреза или царапины. Словно огромный стеклорез поработал.
И опять на каюту упала тишина, предельная, пугающая... и вместе с тем бесконечно спокойная. Чёрт знает что! Наш гордый пароходик вдруг задрожал, словно от напряжения, двигатель заработал чуть громче, меняя тон и тембр, как это бывает в самолёте, когда на посадке наконец-то раскладывает уши, вновь зашлёпали плицы, зашумела за бортом вода. Я почувствовал слабое ускорение -- "Темза" рванулась вперед, как раненый зверь из плена.
Мне стало жарко. Как-то резко, но не болезненно и не по-страшному. Тупо жарко, чисто температурно, словно за окном заработал огромный фен! В какую-то дикую пустоту мыслей и ощущений врывались запахи. Это были влажные и пряные запахи крупных белых цветов, пахнуло чем-то вроде мёда и особо ароматного хмеля. К ним присоединялся непривычный аромат болотной рыбы, подгнившего дерева и прелого сена.
Судно начало снижать ход до самого малого.
-- Баковым на бак, ютовым на ют, наблюдать! -- заревел динамик громкой связи столь грозно и громко, что я не мог не вздрогнуть.
Приехали.
-- Боцман, к футштоку! Судовому врачу на главную палубу, осмотреть детей!
Да что там такое произошло? Сев на кровати, я почувствовал, что ножки-то слегка онемели, испугался ты, брат. А чего?
И тут прозвучала команда, окончательно вырвавшая меня из полузабытья.
-- Ростоцкий Герман Константинович, срочно подняться на капитанский мостик!
Похоже, приплыли.
Глава вторая Дислокация, так сказать.
Меня подбросило, как ударом молнии.
Вскочив, я сразу отметил, что в каюте становилось просто жарко, голова закружилась, секунды две инстинктивно смотрел на шкаф, где стояли нераскрытые футляры с оружием, решил, что время не настало -- ничего пока не ясно -- и метнулся наверх, даже не подумав закрыть за собой дверь. И почти сразу вернулся, со злыми словами хватая из зарядного стакана "экстримку" -- вперёд! Нёсся, как раненый лось, старательно не глядя по сторонам, только под ноги.