— По-моему, она такая же, как и все дети. Но я все равно принес тебе стихотворение — Марсии, в день ее рождения.
Он откашлялся и начал читать вслух, а закончив сказал:
— Вопрос в том, что тебе хотелось бы больше, те двадцать долларов, которые мне могут за него заплатить, или эти стихи.
— Ну, конечно же, стихи! — ответила Сюзан со смехом.
— Можешь получить и то, и другое. Бери, сколько есть — все равно тут немного. Сюзи, когда я выйду на пенсию, то отправлюсь к Тихому океану, независимо от того, поедет со мной мать или нет.
Она снова засмеялась и протянула руку к стихам. Сколько она себя помнит, он всегда говорил о том, что поедет на берег Тихого океана. Когда она была еще маленькой девочкой, ей это было неприятно, так как мать тогда серьезно относилась к речам отца и всегда жаловалась: «Но, Дэни, что я там буду делать?». Испуг матери потрясал ее, лишал уверенности, но с течением времени мать перестала обращать внимание на его слова.
— Я положу их к своим сокровищам, — сказала Сюзан.
Этим она порадовала его, но он все равно заворчал:
— У меня есть еще одна копия, чтобы ты знала.
В последний день пришла Мэри, которая как раз вернулась на каникулы после первого года учебы. Когда она склонилась над Марсией, это была новая, уверенная в себе Мэри, зрелая и неприступная, одетая в темно-синий костюм с белой блузкой и маленькую темную шляпку.
— У нее здоровый вид, — сказала она без интереса и, присев, демонстративно закурила сигарету.
— Папа обо мне что-нибудь говорил? — спросила она, приподняв брови.
Сюзан покрутила головой.
— Наверняка, наговорит на меня с три короба. Он злится на меня.
— Почему?
— Потому что я не хочу учиться до конца. Я хочу найти себе работу. Учиться в университете теперь считается мещанством.
Она выдохнула кольцо дыма, затем еще и еще одно.
— А как на это смотрит мама? — осторожно спросила Сюзан.
— А что мама? У нее вообще нет никакого мнения. — Она сбила пепел маленьким пальцем. — Мне совсем не хочется остепеняться и выходить замуж, — продолжила она. — Я хочу пожить.
Сюзан склонилась к Марсии, удобно устроившейся у нее на руках.
— Это тоже жизнь, — сказала она.
— Ну да, — ответила Мэри, — но не в моем вкусе. — Она резко встала. У нее была красивая фигура, темные волосы, холодный, чистый и резко очерченный профиль и маленькие, жесткие, алые губы. Ее лицо и взгляд вообще не изменились. Уже в детстве у нее были такие губы — да и теперь они не стали ни больше, ни полнее, ни чувственнее.
— Сюзан, мне не нужна твоя помощь, но если папа будет говорить тебе всякую ерунду, скажи ему, что я знаю, что делаю. Хорошо?