— Малышка! — Джек погладил ее по голове. — Что случилось?
Он погладил кошку, и как раз в тот момент, когда девочка уже была уверена, что ей не стоит жить, так как все, что она любит, от нее всегда уходит, Джек обнял ее вместе с Джиневрой и прижал обеих к себе.
Он ничего не говорил, просто молча сидел с ними, а когда пришла Саманта, чтобы спросить, когда они уезжают, сказал:
— Хоуп сегодня не поедет. Джиневра только что умерла.
— Мне очень жаль, Хоуп, — мягко сказала Саманта.
— Мы похороним ее здесь, — сказал, обращаясь к ней, Джек. — Не хочешь сегодня поехать автобусом?
Ответа Саманты Хоуп уже не услышала. Она опять начала плакать, потому что слова отца больше не оставляли никаких сомнений. «Джиневра только что умерла». Кроме того, Саманта не относилась к тем, кого Хоуп сейчас хотела видеть. Единственный человек, которого она хотела видеть, крепко ее обнимал.
Если бы еще недавно кто-нибудь сказал Джеку, что, пока его жена лежит в коме, а в фирме дела идут вкривь и вкось, он будет мастерить из досок маленький гробик для кошки, он послал бы прорицателя куда подальше. Тем не менее сейчас он занимался именно этим.
Хоуп сидела неподалеку прямо на земле, держа в руках Джиневру. Кошка была завернута в донельзя застиранный детский шерстяной платок, который в свое время связала Рэйчел и с которым Хоуп не расставалась первые восемь лет своей жизни. Эта тряпка была ей очень дорога. Как только она завернула в платок Джиневру, то сразу перестала плакать. Свой сверток девочка держала с таким видом, словно он был сделан из чистого золота.
Как ни странно, Джеку доставляло удовольствие выравнивать доски и забивать гвозди. Когда гробик был готов, Джек стал копать могилу. Он выкопал ее, пожалуй, даже глубже, чем было нужно, но Джек не хотел, чтобы какие-нибудь животные ее разрыли. Кроме того, ему была приятна физическая работа — до пота, до дрожи в коленях.
Нагрузка действительно оказалась большой, так что когда Хоуп положила маленький сверток в гробик, а Джек его забил, опустил в яму и начал засыпать землей, он почувствовал себя уставшим.
Хоуп снова начала плакать — это было неизбежно. Прижав ее к себе, Джек дал ей выплакаться. Потом они немного посидели возле свежей могилы, просто молча посидели — и это тоже могло показаться полным абсурдом. Ему сейчас следовало принять душ, навестить Рэйчел, а потом отправиться на работу в город. Но Хоуп явно хотела, чтобы именно он разделил с ней ее грустное занятие, и Джек должен был признать, что это принесло ему некоторое успокоение.
Так они и сидели бок о бок возле могилы Джиневры.