Вот почему я так волнуюсь сегодня вечером из-за Грэм. Я думаю о самом плохом и ничего не могу с этим поделать.
Бывают вечера, когда мне приходится сидеть в удобном кресле, потому что папа Макса садится рядом с мамой и кладет руку ей на плечо, а она прижимается к нему крепко-крепко, и они улыбаются. Я люблю такие вечера, потому что знаю — они счастливы, но при этом чувствую себя немного ни при чем. Как будто я чужой. Иногда в такие вечера я просто ухожу, особенно если они смотрят шоу, в котором нет истории, когда, например, выбирают, кто лучше поет, и в конце победитель получает приз.
На самом деле, по-моему, гораздо смешнее выбирать, кто хуже поет.
Родители Макса долго молчат. Мама ест, а папа читает. Лишь слышно, как звякают по тарелке нож и вилка. Мама Макса никогда не молчит так долго, если только она не хочет, чтобы папа заговорил первым. Обычно ей много чего есть рассказать, но иногда, если они поссорились, она предпочитает ждать, чтобы папа заговорил первым. Она мне об этом ни разу не говорила, но я уже давно за ними наблюдаю и сам все понимаю.
Я не знаю, из-за чего они поссорились сегодня, так что смотреть на них — почти как смотреть телешоу. Скоро они начнут спорить, но не знаю о чем. Это — тайна. Я догадываюсь, что это будет как-то связано с Максом, потому что чаще всего они спорят из-за него.
Мама заканчивает ужин и заговаривает первой:
— Ты думал о визите к врачу?
Папа Макса вздыхает:
— Ты действительно считаешь, что это необходимо?
Он не поднимает глаз от журнала, а это плохой знак.
— Прошло десять месяцев.
— Я знаю, но десять месяцев небольшой срок. У нас вроде пока нет проблем.
Теперь он сморит на маму.
— Да, — говорит она. — Но сколько, по-твоему, мы должны ждать? Я не хочу ждать год или два, чтобы спросить, нет ли у нас проблемы. Я бы предпочла все узнать сейчас, чтобы мы могли что-то сделать.
Папа Макса закатывает глаза:
— Я просто думаю, что десять месяцев небольшой срок. Скотту и Мелани потребовалось почти два года. Помнишь?
Мама Макса вздыхает. Я не знаю, огорчена она, или недовольна, или еще что.
— Помню, — говорит мама. — Но какой может быть вред оттого, что мы просто с кем-то побеседуем?
— Да уж, — отвечает папа, и теперь я слышу по голосу, что он разозлился. — Если бы речь шла только о беседе. Но если у нас проблема, беседой с врачом не закончится. Им понадобятся анализы. Прошло всего десять месяцев.
— Но разве тебе не нужно знать?
Папа Макса не отвечает. Если бы мама Макса была Максом, она бы повторила вопрос, но молчание иногда означает у взрослых ответ. По-моему, папа Макса сейчас ответил.