— А, вот вы где! — Лидия поставила поднос на журнальный столик. — Прошу, кушать подано.
Герман повернулся, но даже не взглянул на стол. Он смотрел на нее пристально и серьезно, и его зрачки темнели на глазах, как синие сумерки за окном.
— Стелла, — ровно сказал он, — я вам неприятен? Неинтересен?
— Вы же знаете, что нет, — тихо ответила Лидия. — Не в этом дело. Вы слишком торопитесь.
— А я гонщик, я обязан торопиться. Зачем обманывать себя, Стелла? — продолжал он вполголоса. — Зачем притворяться и скрывать то, что мы чувствуем?
У Лидии перехватило дыхание. Каждая клеточка ее тела запульсировала под его взглядом, будто она была обнаженной.
Тяжело опираясь на палку, Герман шагнул к ней, положил руки на плечи. Глухо стукнула упавшая палка.
— Зачем обкрадывать себя?! — произнес он почти шепотом, дыхание стало прерывистым.
Медленно он притянул девушку к себе, приник губами к ее рту. В слабой попытке защититься она вскинула руки, но, вместо того чтобы оттолкнуть Зернова, они скользнули по его мускулистой, твердой, как дерево, груди под джемпер. Влекомая непреодолимой силой, девушка прижалась к нему. Как тогда в машине, она снова ощутила его горячий язык между своими губами, но теперь он не остановился, проник внутрь, коснулся ее зубов, ее трепещущего языка. Потом начал целовать ее в ямочку под запрокинутым подбородком, возле уха. Пальцы Германа уверенно расстегивали пуговки блузки.
Словно во сне, Лидия чувствовала, что сильные руки мягко увлекают ее, ведут куда-то, опускают на прохладную мягкую ткань. «Не надо, не надо…» — слышала она свой собственный голос, повторяющий извечное женское заклинание, но ладони и губы Германа делали свое дело, проникая в самые потаенные места. Ее тело тут же отзывалось на его прикосновения, словно струны под руками опытного музыканта. Со стоном она стащила с него джемпер. От ее пальцев на голой спине Германа остались красные полоски. Зернов выпрямился, снова впился в ее губы, продолжая ласкать каждую ложбинку, каждый холмик ее тела. У Лидии перехватило дыхание.
— Стелла… — хрипло прошептал Герман. — Моя Стелла…
Это имя, словно удар кнута, обожгло девушку, вернуло к действительности.
— Нет… Нет! — выкрикнула она, с силой отталкивая его. — Пустите меня!
Она вскочила, отбежала в угол комнаты, на ходу застегивая блузку. Герман тоже резко поднялся, вольно или невольно загораживая своим мощным телом выход.
— Но почему — нет? Что вам мешает, объясните, наконец! Муж, дети? Не хотите расстаться с привычной жизнью? Боитесь кого-то?!
Он почти кричал. Мышцы на его груди угрожающе перекатывались под кожей, кулаки сжимались и разжимались, будто он хотел ее ударить.