Лидия постаралась взять себя в руки.
— Пропустите меня, я хочу уйти, — потребовала она.
— Не раньше, чем вы объясните мне все ваши выкрутасы! Я ведь не бегаю за вами, не принуждаю встречаться со мной! И я не тринадцатилетний мальчишка, которому достаточно подержаться за ручку своей одноклассницы! Что вам надо? Чего вы добиваетесь? — Он в ярости ударом кулака снес со столика поднос вместе с кофейником, чашками и бутербродами. Черная пахучая жидкость кляксой расползлась по паласу. — Я не понимаю этого, отказываюсь понимать! Если у вас есть муж или любовник, черт побери, если вы преступница или монахиня, если вам нечем кормить пятерых детей и вы подрабатываете на панели, скажите об этом прямо! Я пойму и уйду в сторону или помогу вам. Но как я могу помочь, если даже не знаю, кто вы!
— Это сложно объяснить…
— Что — сложно?! Вот вы, вот я — мужчина и женщина, которые нужны друг другу, которых влечет друг к другу с первой встречи. — Он схватил ее за плечи, повернул к себе: — Что нам мешает быть вместе? Что?!
Он грубо встряхнул ее, пытаясь заглянуть в лицо, но Лидия только молча отворачивалась, прикрыв глаза. Из-под век по щекам пробежали две крупные слезы, оставляя за собой блестящий след. Она не делала попыток ни освободиться, ни вытереть слезы. И Герман отступил.
— Хорошо, — хмуро сказал он, опускаясь на диван. — Я подожду. Только не обещаю, что стану делать это пассивно. Я буду бороться за вас, слышите, Стелла?
Глава 8
Принц в поисках принцессы
Это было как наваждение.
Тогда, в спальне, ею владело одно стремление: убежать из этой комнаты, не слышать, как он повторяет раз за разом «Стелла! Стелла! Стелла!». Остальное она едва понимала. Но теперь образ Германа, его голос непрерывно преследовали Лидию. Днем еще спасали заботы по дому, занятия с Митей. А по ночам она не могла заснуть и, глядя на высокий лепной потолок, часами думала о нем, заново переживая их последнюю встречу, вспоминая каждый жест, каждое слово, каждое прикосновение. При одной мысли о нем все ее тело заливало горячей волной желания. Она с трудом сдерживала себя, чтобы немедленно не броситься к Герману. Если бы только можно было прижаться к его широкой груди и забыть обо всем! Никогда в жизни она не испытывала ничего подобного. Но как он поведет себя, узнав правду? Ведь рано или поздно это случится. Необузданный и прямой, он возненавидит ее с тем же неистовством, с которым сейчас добивается. Сможет ли она пережить позор разоблачения, его презрение к мелкой обманщице и предательнице?
В терзаниях и сомнениях, в жестокой борьбе с собой провела Лидия те несколько дней, что оставались до приезда Елены и Виталия Сергеевича, но так ни к чему и не пришла. Она понимала, что теперь возможностей увидеться с Германом становилось гораздо меньше. Может, это было и к лучшему.