Макс лежал на спине, следя за двигающимся по потолку световым пятном, — мимо их дома проезжала машина. В груди у него все сжалось. Сердце горячо билось о ребра, словно о железную клетку.
Вот кран закрыли. И тогда до него донесся раздраженный голос Бернис:
— Макс, опять!..
Крышка унитаза! Он вспомнил, что забыл ее опустить. Как всегда. И тут на него напало такое бешенство, что он с удовольствием разбил бы эту проклятую крышку об ее голову.
Он глубоко вздохнул. Стоит ли сердиться на Бернис? Виновата же не она, а он. Разве имеет он право винить ее в том, что у него не хватает мужества просить о разводе. «Развод» — магическое слово, которое он никак не решался выговорить.
Но, подумав о разводе, он, как это бывало уже не раз, спросил себя: а что будет с Обезьянкой?
Крупные скупые слезы покатились по щекам, словно это капала кровь из его израненной души…
На следующий день, ближе к вечеру, Макс стоял у окна, занимавшего почти целиком одну стену его кабинета. Он глядел на пурпурное небо над Бруклинским мостом, протянувшимся над Ист-ривер, — этот вид обычно изображают на цветных почтовых открытках. Напоминающие паутину фермы моста казались хромированными в лучах заходящего солнца. Фантастика — другого слова и не подберешь. Кто сказал, что мост не продается? Да разве он, Гриффин, не платит за него, и притом каждый Божий день. Платит за то, что его контора, с выходящим на восточную сторону окном, откуда открывался этот фантастический вид, расположена в столь престижном месте. Платит своим временем, мыслями, опытом. Платит ли он за все это и своей честностью?
Господи Иисусе! Подобные мысли не посещали его с тех пор, как он окончил юридический факультет. Адвокатам не полагается задумываться над такого рода вещами. Не навело ли его на подобные вопросы дело, которое он сейчас вел?
Отвернувшись от окна, Макс опустился в кресло перед большим старинным двухтумбовым столом, заваленным бумагами. Перед его глазами был теперь увеличенный снимок какого-то рулевого механизма, наклеенный на кусок картона. Он стоял в дальнем углу между двумя стульями: с того места, где сидел Макс, устройство напоминало какой-то странный аппарат — из тех, что мелькают в кадрах, демонстрирующих космическую технику на мысе Кеннеди.
Дело, которое он вел, касалось тяжбы между Йоргенсеном, истцом, и компанией «Пейс Моторс», ответчиком. Если выигрывал Йоргенсен, то «Пейс Моторс» должна была бы выложить двенадцать миллионов долларов плюс еще добрую сотню миллионов, поскольку ей пришлось бы установить на всех своих «циклонах» новое рулевое управление. Максу, честно говоря, нравились ребята из «Пейс Моторс». Он годами ездил на машинах, которые выпускала эта компания, и чуть не ежедневно благодарил судьбу за то, что его юридическая контора имела среди своих клиентов «Пейс Моторс», отличавшуюся самыми передовыми технологическими решениями в американском автомобилестроении. Не удивительно поэтому, что первым его порывом было грудью встать на защиту компании. Скорее всего, казалось ему, этот Йоргенсен просто аферист, пытающийся нажиться за счет «Пейс Моторс».