Его всегда радовало, когда с первых же дней работы люди проявляли верх трудолюбия и ответственности.
Вот и сейчас девушка, не тратя времени на расспросы и вздохи, легко взбежала по крутым ступенькам на верхний этаж и отворила дверь, ведущую в комнату молодой графини.
Вопреки устоявшейся традиции, граф наотрез отказался уступить в распоряжение своей жены бывшие материнские покои.
Там, после ее смерти, все осталось нетронутым.
Для юноши это место было священным, и он не мог позволить войти туда человеку, которого никогда не видел и тем более не питал доверия.
Даже Бэзил Берн не осмелился нарушить царивший в комнате порядок.
Какие-то вещи он, разумеется, прибрал к рукам. Например, золотой набор старинных расчесок с выгравированными на них инициалами покойной. Дядя не сумел устоять перед этой фамильной драгоценностью, но в целом не решился вторгаться в строгую и изысканную атмосферу комнаты.
Миссис Шеферд долго убеждала своего воспитанника в том, что на протяжении поколений молодые графини входили в эти величественные покои, делая их своим присутствием светлее и уютнее.
Граф оставался непреклонным.
Он приказал навести в комнате порядок и запереть ее на ключ.
Сам он по приезде из Индии облюбовал себе не очень большую, но вполне соответствующую всем его требованиям спальню. Находилась она в том же хозяйском крыле и, как посчитал граф, прекрасно могла сгодиться и для дочери лорда Фрезера.
Эллен отворила дверь, и молодой человек с удивлением обнаружил, что комната приобрела совершенно другой, уютный и светлый вид. Украшенная букетами цветов, которые каким-то чудом удалось раздобыть миссис Шеферд, она засветилась неким подобием домашнего уюта.
Правда, цветы не соответствовали дню бракосочетания, так как не отличались торжественной белизной.
Однако это были цветы, и своим нежным ароматом они оживляли унылые стены, привнося легкий оттенок радости.
Граф нежно опустил хрупкую, словно первый цветок девушку, на резную кровать с шелковым балдахином персикового цвета.
Она все еще не пришла в себя.
Тогда с замиранием сердца юноша опустился на колени и, приготовившись к самому худшему, осторожно приподнял густую вуаль, скрывавшую незнакомые доселе черты.
Взглянув на открывшееся лицо девушки, он чуть не задохнулся от изумления.
Все его страхи оказались абсолютно беспочвенными!
Еще в церкви он обратил внимание на то, что дочь лорда необычайно стройна и изящна.
Хрупкая, словно первый весенний цветок, она казалась намного моложе своих восемнадцати лет.
Мягкий овал лица неуловимо напоминал форму сердечка.