Вот и сестра, или кем она там Митрофанычу приходилась, только в деревню заглянула, на страждущего зыркнула, так сразу за помощниками послала. Но на селе-то люди все занятые, особенно летом, это вам не зима, когда делать особо-то нечего, так что достались ей в помощники несколько местных забулдыг, которые только тем и жили, что друг другу самогон продавали, а потом вместе и пили. А старуха эта — страшная такая, сухая, как палка, вся в чёрном, только глаза горят — приказала местным молодчикам потолок над дедовой кроватью разобрать, ни больше ни меньше. Так дурацкое дело нехитрое, опять-таки ломать — не строить, быстренько старые брёвна топориками поддели и в сторону отвалили.
Почти в ту же минуту преставился Митрофаныч. Только дёрнулся пару раз, дугой выгнулся, пену изо рта пустил — и обмяк. И сразу стал похож на того, кем и был — очень старого дедушку с морщинистым лицом, длинной седой бородой, какого-то маленького, несерьёзного.
Сестра-старуха на местных бабок прикрикнула, распоряжения раздала и отбыла обратно к себе в скит или куда там ещё — никто её не спрашивал. Вроде была — и нету. А есть мёртвый старичок, которого похоронить нужно по-любому, но…
Отец Иннокентий Митрофаныча отпевать отказался наотрез. По большому счёту невелика беда: при советской власти почти никого не отпевали, но Иннокентий вообще в бутылку полез. Запретил Митрофаныча на кладбище местном хоронить. Но тут уж при всём батюшкином авторитете и уважении к его заслугам попа послали куда подальше. Просто прикинул местный глава администрации, какие люди в своё время к Митрофанычу наезжали, а ну как на могилку наведаться соберутся? И что увидят — холмик в поле?
Так что решено было хоронить Митрофаныча на местном кладбище, за общественный счёт. А пока чисто обмытый и наряженный в парадную белую рубашку труп Митрофаныча дожидался своего последнего путешествия в простеньком, обитом зелёным сукном гробике, неудобно примостившемся на старом столе в родной избе.
Может, и были у Митрофаныча высокие покровители, только никак они себя пока не проявили. Вообще изба покойника пустовала — никто не приходил попрощаться, не сидел у изголовья, словно приготовили к похоронам и забыли. Даже бабки, что старика в последний путь собирали, разбежались куда-то. Странную картину представляла комната, где лежал труп Митрофаныча: ни икон, которых в доме отродясь не водилось, ни лампадки, даже свечка в связанных жёлто-синих пальцах покойника гореть отказывалась. Может, это и напугало бабок-плакальщиц больше всего, но и тех в избе не наблюдалось — дело вообще невероятное.