Вообще-то на торфяниках даже костёр жечь запрещается, не то что гранатами кидаться. И не без оснований. РГД, конечно, граната не самая мощная, но даже её мощности, её силовой и тепловой энергии хватило на то, чтобы свернуть вековые подземные пласты и воспламенить их.
Уже впавшая в спячку Тварь, физически неспособная ощущать боль, неожиданно оказалась в море тихого подземного огня, навязчиво облекшего гротескную фигуру, сожравшего всё тело монстра. Да, Твари не было больно — просто тепло и уютно, как не бывало никогда раньше. Только на мгновение вспышка то ли боли, то ли наслаждения пронзила её медленный мозг, и Тварь перестала существовать.
* * *
— Знаешь, Паша, — зло ухмыльнулся Рябушкин, — а, по ходу, натворили мы с тобой делов…
Кровь ртом не шла, даже привкуса её не ощущалось, и Дмитрий повеселел — может, и выберемся: переломанные рёбра — эка невидаль. Павел, правда, совсем скис — нужно было его поддержать. Другое дело, что даже спиной Рябушкин уже чувствовал идущее из-под земли тепло и о природе этого тепла догадывался. Успели бы вэвэшники их отсюда вытащить, а то ведь через час-полтора тут от дыма не продохнуть будет. Да нет, успеют, вон собачки уже гавкают недалеко… Собачки, чёрт!
— Пашка, — почти заорал, а на самом деле зашептал Димка, — бегом сюда!
Волохов моментально оказался рядом, видать, не так сильно ногу-то подвернул.
— Засада, — сообщил ему Рябушкин. — Наши-то как работают? Псов впереди пускают, а потом сами идут. А псы наши, верь мне, порвут тебя, как Тузик…. Так они Тузики и есть. Ты ж зековским шмотьём пропах насквозь, пока солдатики доберутся, от тебя и мокрого места не останется. Короче, ты вот на тот пенёк высокий залазь, а я АКС возьму и прикрою тебя, пока люди не подойдут. Понял, да? Так выполняй, билят!
Пашка на одних руках почти подтянулся за какой-то сучок и уселся в развилке умирающего дерева, торчавшего аккурат посреди поляны. Рябушкин же привалился к стволу спиной, переключил автомат на стрельбу очередями и приготовился ко всему, до крови кусая губу, чтоб не провалиться в беспамятство от жгущей грудь раздирающей боли.
Гости не заставили себя ждать — через несколько минут на опушке появились две жуткого вида восточноевропейские овчарки, от злости роняющие слюну с пятисантиметровых клыков. Как в тумане, Рябушкин взял ту, которая побольше, на прицел и приготовился стрелять.
— Ко мне, Джульбарс! — на полянку из кустов вывалился молоденький вэвэшник с автоматом наперевес. — Свои! Свои, я сказал!!!
"Карацупа, ёпть", — отметил про себя Рябушкин и потерял сознание.