Тоньино блаженно улыбался, слушая слова Лены. Он был на седьмом небе от счастья.
— Если все это и вправду так, давай займемся делом, не откладывая, — сказал он, пылко обняв ее. — Давай поднимемся наверх, — шептал он ей на ухо, крепко сжимая ее руку.
Они выехали со двора на телеге ранним утром в день Рождества. Тоньино написал родителям, чтобы предупредить, что проведет с ними праздники. Они везли в подарок корзину апельсинов и мандаринов, леденцы, глиняный кувшин топленого сала со шкварками, сахарную голову и панпепато[24], пару новых подтяжек для Помпео и шаль для Джентилины. Собираясь навестить и свою собственную семью, Лена купила для них кило генуэзского шоколада. Везя родственникам такие подарки, они могли вернуться в Котиньолу с высоко поднятой головой.
Тоньино надел под плащ красивую шерстяную куртку, подаренную ему управляющим. На Лене было первое в ее жизни пальто из мягкого сукна, а на ногах красовались почти новенькие модные сапожки на каблучке. Их ей подарила жена управляющего.
Лена и Тоньино подолгу беседовали по вечерам перед поездкой, сидя у камина. Говорил главным образом он, рассуждая о преклонном возрасте своих родителей, о семейном наделе, для обработки которого требовались крепкие мужские руки, о сделанном ему Серджо Капорали предложении занять место помощника управляющего. Он тщательно взвешивал все «за» и «против».
С тех пор как стало известно о намерении Спартака оставить работу в усадьбе, Лена уже не проявляла такого страстного желания вернуться в Котиньолу, но, хорошо понимая, какой трудный выбор приходится делать мужу, сказала ему:
— Я не так мудра, чтобы давать тебе советы. Но одно я знаю точно: со своего клочка земли ты получишь ровно столько, чтобы не дать нам помереть с голоду. В Луго у тебя постоянная зарплата, ты будешь помощником управляющего, а со временем — кто знает? — сможешь занять и место самого Серджо.
— Мне никогда не стать управляющим. У Серджо двое взрослых сыновей, сейчас они изучают в университете сельскохозяйственные науки. Один из них займет место отца.
— Ну что ж, хозяйство графа Сфорцы ведь не единственное в округе. Когда человек хорошо работает, молва о нем расходится далеко. Какой-нибудь другой хозяин мог бы сделать тебе предложение, — возразила Лена.
Тоньино пребывал в растерянности и все никак не мог на что-нибудь решиться.
Только сейчас, во время поездки в Котиньолу, убаюканный легким покачиванием телеги, он набрался смелости, чтобы признаться жене в том, о чем до сих пор помалкивал.
— Лена, у меня есть один план, о котором я тебе никогда не говорил.