— В чем дело? — прервал молчание Антонио.
Спартак посмотрел ему прямо в лицо.
— Маддалена будет жить со мной.
Тоньино остановил лошадь, привязал вожжи к передку телеги и спрыгнул на землю. Спартак последовал за ним.
— Я не уверен, что правильно тебя понял. — Тоньино полагал, что Лена все еще в Котиньоле, на вилле графа Ардуино.
— Мне очень жаль, Тоньино. Мы вновь увиделись вчера вечером. На этот раз я ее не отпущу. Есть вещи, не зависящие от нашей воли, — пояснил Спартак.
— Да, конечно, — согласился Антонио. — Что мы можем изменить, если судьба решит иначе?
— Ты верно говоришь, — кивнул Спартак. Ему казалось, что худшее уже позади. — Сможешь ты когда-нибудь меня простить?
— Нет. Я никогда не смогу тебя простить, — ответил Тоньино, подходя к нему вплотную.
Его кулак, тяжкий, как молот, обрушился на лицо Спартака. Носовая перегородка сломалась со зловещим треском, хлынула кровь. Тоньино продолжал наносить удар за ударом по окровавленному лицу, по груди, по животу. Человек, разрушивший его семью и всю его жизнь, замертво упал на землю.
Граф Ардуино стал случайным свидетелем драматической сцены. Проезжая на машине из Котиньолы, он увидел, как Тоньино зверски избивает молодого Рангони. Граф остановил машину и бегом бросился на помощь едва дышавшему Спартаку. Он не задавал вопросов, ограничившись единственным замечанием:
— Вы его чуть не убили. Вы это понимаете?
Тоньино не ответил.
— Помогите мне уложить его в машину, — приказал граф. — Если я доставлю его в больницу в таком состоянии, у вас будут неприятности.
Спартак слабо застонал, когда двое мужчин подняли его с земли и уложили на заднем сиденье автомобиля.
— Я отвезу его в свой дом, — решил граф Ардуино.
— Мне очень жаль, — прошептал Тоньино на прощание.
Приходский священник из Котиньолы провел ночь в беспокойном полусне, моля господа ниспослать ему просветление. Он хотел спасти замужество Лены, не губя собственную душу, потому что, если брак с Тоньино был ошибкой, союз со Спартаком мог обернуться полной катастрофой.
Ранним утром он отслужил мессу, призывая знамение воли божьей, и оно действительно явилось, хотя и в легкомысленном образе графини Сфорца.
— Я пришла за Леной, — сказала она с пленительной улыбкой.
Священник взглянул на нее с изрядной долей сомнения. Ему не хотелось вверять судьбу Лены в руки этой дамочки. Беспутная жизнь Одетты не была тайной даже для него. Но в то же время дон Филиппо должен был признать, что графиня щедра и милосердна, а ее кошелек всегда открыт для помощи беднейшим из прихожан. «В любом случае, — решил он, — лучше уж доверить Лену графине, чем Спартаку».