Старая дама подняла дрожащую руку и сделала новое предложение как раз в тот момент, когда распорядитель торгов в третий раз стукнул по столу деревянным молоточком, возвещая, что вещь продана.
— Даю семьдесят два! — Она сделала эту последнюю попытку в полном отчаянии, вся дрожа, готовая вот-вот разрыдаться.
— Мне очень жаль, синьора. Брошь продана, — на ходу ответил аукционист, готовясь выставить на продажу новый лот.
— Боже мой! — прошептала синьора, поднося к губам дрожащую руку, не в силах поверить, что у нее отняли белую розу Дамаска.
Она с трудом поднялась на ноги и огляделась по сторонам, ища помощи.
К ней подошла молодая ассистентка.
— Могу я быть вам полезной, синьора? — спросила она вполголоса.
— Проводите меня в кабинет дирекции, — с трудом произнесла старая дама, безуспешно борясь с охватившей тело мучительной дрожью.
В малой гостиной, переоборудованной в рабочий кабинет, стояли письменные столы с компьютерами. За столами сидели несколько служащих. Один из них следил по монитору за происходящим в зале аукциона.
— Что угодно синьоре? — равнодушно-вежливым тоном осведомился один из клерков.
— Вы должны мне сказать, кто купил мою розу, — потребовала старая дама, тяжело опираясь рукой о край стола.
Служащий недоуменно уставился на нее.
— Я имею в виду брошь работы Тиффани, — объяснила она, собравшись с силами. — Я хотела ее вернуть, но у меня увели ее из-под носа в какую-то долю секунды.
Молодой человек принялся перелистывать лежавшую перед ним на столе компьютерную распечатку.
— Все верно. За семьдесят миллионов. Вот временный протокол об отдаче с торгов, — уточнил он.
— Временный? — оживилась старая дама. — Вы говорите, временный? То есть вы хотите сказать, что моя брошь, возможно, еще не куплена?
— Боюсь, что это не так, синьора. Лот оплачен покупателем. Разумеется, если чек окажется необеспеченным…
— Кто это? Кто покупатель? — взмолилась она.
— Такой информации мы не даем. Уверяю вас, мне очень жаль, — ответил служащий, слегка встревоженный болезненным состоянием и отчаянием дамы. Он бросил на нее любопытный взгляд. Лицо старой дамы, несмотря на годы, хранило печать редкостной, поистине неувядающей красоты. — Речь идет о ювелире, — сжалился он над ней. — О ювелире, который действовал по поручению клиента. И поверьте, синьора, это все, что я могу вам сообщить.
— Значит, кто-то хотел заполучить мою розу. Но зачем? — размышляла она вслух, уже спускаясь по мраморной парадной лестнице на первый этаж особняка.
Из ее глаз покатились горькие слезы, ей было все равно, что она привлекает к себе внимание. Кто-то отнял у нее самое прекрасное воспоминание всей прожитой жизни, сосредоточенное в крохотном чуде ювелирного искусства. Старую даму ничуть не волновала мысль о том, что все состояние семьи Рангони пошло с молотка, но она не могла примириться с потерей белой розы Дамаска, которую свято берегла в память о своем муже, Спартаке Рангони по прозвищу Корсар.