Катер ждал ее, чтобы перевезти на материк. Проплывая по освещенным лиловатыми фонарями каналам, старая дама размышляла о том, какие дальнейшие шаги ей следует предпринять, чтобы найти и вернуть свою драгоценность. Она горько сожалела о том дне, когда в порыве великодушия отдала дамасскую розу своему зятю Джулиано Серандреи. Она питала к нему глубокое уважение и любила как родного сына. Зная о грозящей мужу дочери смертельной опасности, она передала ему бесценный талисман в твердой уверенности, что белая роза Дамаска убережет его от злой судьбы. Но все вышло иначе. Джулиано погиб, а брошь с розой, найденная в одном из ящиков его письменного стола, попала на аукцион в числе многих других фамильных драгоценностей.
Сама она давно уже чувствовала приближение последнего часа. Мысль о смерти не пугала старую даму, она была готова принять свой конец как благословение, ведь жизнь одарила ее щедро, очень щедро, дав хлебнуть вдоволь и радостей и горестей. И только самый момент ухода страшил ее. Вот если бы она могла держать в руке свою розу! Все равно что пожать перед смертью руку Спартака. Об руку с ним ей было бы не так страшно переступить порог мира теней.
— Вот мы и приехали, синьора, — объявил водитель катера, остановив бело-голубую «Ланчию» у причала на площади.
Он помог ей подняться на бетонный тротуар. Старая дама сразу же заметила молодого человека, поджидавшего ее, чтобы отвезти домой.
— Слава богу, наконец-то ты здесь! — воскликнул он, бросившись ей навстречу.
Она позволила себя обнять и оперлась на его крепкую, надежную руку.
— Ты со мной больше так не шути, бабушка, — добродушно побранил он старую даму.
Он был ее любимым внуком. Его назвали Спартаком в честь деда, но внешне они совсем не были похожи. Дед был человеком богатырского сложения, как и подобало настоящему хлебопашцу, а внук отличался худощавой стройностью, столь характерной для новых поколений, чье воспитание проходило в колледжах и современных спортзалах. Спартак-младший был единственным сыном Джулиано Серандреи и Миранды, ее старшей дочери, на которую, к счастью, не походил ни внешне, ни внутренне.
— Не читай мне нотаций! Что я, по-твоему, выжила из ума? — ворчливо ответила старая дама, пока он усаживал ее на заднем сиденье голубого «Мерседеса».
— Я о тебе беспокоился, — принялся оправдываться молодой человек. — Если бы, не дай бог, с тобой что-то случилось, кто бы меня спас от причитаний моей дорогой мамочки?
Ворча себе под нос, он устроил нечто вроде изголовья из подушек, чтобы бабушка могла прилечь и вытянуть ноги. Она благодарно улыбнулась ему в ответ, но вслух ничего не сказала. Молодой человек сел за руль, повернул ключ зажигания, и машина тронулась, тихо шурша шинами.