После ухода Аннабиби за Акмарал Эемурат гонур пригласил Блоквила сесть.
Осторожно переставляя ноги, пленный с трудом одолел расстояние в два-три шага от двери до очага и опустился на корточки у края золы. Он сделал это очень неловко, было видно, что для него это непривычная поза. Пленный протянул руки к раскаленным углям, приятное тепло разлилось по телу.
Заметив, что француз выглядит очень плохо, Эемурат испытал чувство жалости к нему.
— На, выпей пиалу чая!
— Нет, Агабек. Не хочу.
Эемурат решил подбодрить его:
— Я смотрю, ты скоро заговоришь на нашем языке! — и приветливо улыбнулся. — Туркмены перед едой всегда пьют чай.
— Я болен, Агабек.
— Болен, говоришь?
Блоквил паказал пальцем на глаза.
— Глаза болят, Агабек. Глаза.
— Здравствуй, дэдэ Эемурат! — в комнату вошла Акмарал.
— Саламэлик! — вперед хозяина дома ответил Блоквил.
Эемурат весело рассмеялся.
— Ты не “саламэлик”, она “саламэлик”! и он знаком показал вначале на пленного, а потом на Акмарал.
Блоквил понял, повторил “она саламэлик” и обнажил зубы, хотя ему и не хотелось улыбаться.
— Акмарал, он пришел с какой-то проблемой, вроде бы у него глаза болят…
Как только Акмарал вопросительно посмотрела на него, Блоквил затараторил без остановки. Он говорил с таким жаром, что хозяин дома раскрыл рот от удивления.
— Что-то он уж очень серьезно вещал. Что он говорит?
— Говорит, что его глаза поражены глаукомой, черная пленка застила их, Эемурат дэдэ.
Словно не веря сказанному, Эемурат покачал головой.
— Как он может знать, что у него глаукома? Он, что знахарь?.. И что я могу поделать, даже если у него такая болезнь случилась?
Блоквил, не дожидаясь перевода Акмарал воскликнул:
— Табип! Табип нужен!
Эемурат понял его слова и без переводчика.
— Раз у него черная пленка на глазах, боюсь, чтои табип ему не поможет. Вон у Ягшимурата бурказа тоже была глаукома, так он в какие только двери ни стучался, каким только лекарям не показывался. Так и смирился со своей болезнью. Раз у этого глаукома, знать, и ему такая судьба выпала. Что я могу поделать…
Акмарал перевела родственнику ответ пленного:
— Он говорит, надо пустить кровь. Говорит, что восточные табипы должны уметь это делать искусно.
Эемурат опять покачал головой.
— Надо же, иностранец, а чего только не знает. Спрашивается, откуда ты знаешь, что надо пускать кровь!.. Выпустив кровь… А что, если, поправляя бровь, мы выколем глаз? А если он ослепнет, как я потом буду отвечать за него? Как мне за кровь его ответ держать? За такими могут ведь и на пушках приехать. Кто будет отвечать? Конечно, я. Или же Мамед кака.