В узком окошке домика, перед монастырской оградой, мерцал свет. Путник направился к домику и подошел к запертой двери. К деревянному столбу у входа была привешена доска, у основания лежала деревянная колотушка. Путник поднял колотушку и три раза ударил по доске. Окошко вверху открылось, высунулась чья-то голова, и послышался сонный голос:
— Кто там?
— Путник, — последовал ответ.
Это строение перед монастырскими стенами служило пристанищем для запоздалых прохожих, чужестранцев и странников. Привратник, удовлетворенный кратким ответом путника, открыл дверь и показался на пороге со светильником в руках.
— Совсем промок, — с участием заметил он, — войди, я разведу огонь, и ты высушишь одежду.
— Премного благодарен за твою сердечность, — ответил путник, — но я прошу приютить только моего коня.
Почему только коня? — удивился привратник.
— Он хромает, повредил ногу… а я должен продолжать путь.
— Войди, по крайней мере, обогрейся немного, я живо разведу огонь…
— Не могу… спешу… — Путник подошел ближе к свету.
Вынув из-за пазухи гребень, сделанный из рога буйвола в виде полумесяца, он показал его привратнику и сказал:
— Запомни этот гребень — вот здесь не хватает двух зубьев. Если я не вернусь, ты отдашь моего коня тому, кто покажет этот гребень.
— Но кто же ты? — недоверчиво спросил привратник.
— Я воин… — ответил путник.
Привратник довольствовался этим неопределенным ответом, потому что в те беспокойные времена было небезопасно расспрашивать воина.
Пришелец между тем отвязал легкий дорожный хурджин[6], привязанный к седлу лошади, перекинул его через плечо и, пожелав хозяину доброй ночи, удалился.
Удивленный привратник со светильником в руке долго стоял на пороге и следил за незнакомцем, пока тот не исчез в ночной темноте. Рев ветра заглушил его шаги.
Оставив позади себя монастырь, путник направился по дороге, ведущей в Вогаканский замок.
Бурную ночь сменило тихое и свежее весеннее утро. Над лесистыми холмами, окружавшими замок Вогакан, клубился белый, как снег, пар. Непроницаемый туман окутывал обрывы и равнины, долины и горы. В воздухе плавали крупинки влаги, вспыхивая несметным золотым бисером в первых лучах солнца. Орошенные дождевыми каплями листья деревьев, стебли трав, цветы долины, казалось, были разукрашены самоцветными каменьями.
В воображении путника вставало торжественное утро глубокой древности, когда Астхик, богиня Тарона, выходила из Аштишатского храма. Спускаясь с высот горы Карке, она в сопровождении прелестных прислужниц шла купаться в серебристых волнах Арацани. А в священной роще Аштишата за густыми деревьями скрывались молодые богатыри Армении, чтобы издали созерцать омовение прекраснейшей богини. Но Астхик покрывала всю равнину Муша непроницаемой мглой, скрывая от нескромных взоров место своего купания.