В библиотеку его не допустили, поручив лишь перевод некоторых книг…
Шведский богослов Николай Берг, выпустивший уже при Петре I труд о русской церковной книжности, упоминает и о библиотеках, в том числе о библиотеке великих князей. Он отмечает каллиграфическое мастерство переписчиков, широкое распространение книг, наличие фондов в монастырях и церквах. И далее уже со слов И. Спарвенфельда — языковеда, дипломата и библиофила — прибавляет: «Есть какая-то библиотека у царя, довольно богатая рукописными и печатными книгами и что она хранится в его личном дворце».
Осталось сказать, что и французские купцы обращались с просьбой к Ришелье о приобретении в Москве редких сочинений.
Итак, немцы и итальянцы, поляки и шведы, французы и хорваты в той или иной форме в разное время и по разному поводу проявляли осведомленность о таинственной царской библиотеке. А что же сами русские? Неужели они абсолютно ничего не знали о тех восьмистах томах, что спрятаны в подземельях Кремлевского дворца? Ведь даже, по свидетельству иностранцев, царские чиновники присутствовали при знакомстве хотя бы с несколькими книгами.
Однако источники XVII века об этом ничего не сообщают, собственно, и из XVI века только ведь и дошло несколько строк из «Сказания о Максиме-философе».
Первые наши сведения о тайнике с книгами относятся к началу XVIII века. Тогда же начались и первые раскопки, первые практические шаги, направленные на поиски сокровищ…
1724 год. Пономарь одной из московских церквей Конон Осипов послал длинное «доношение» в правительственную канцелярию. В нем, в частности, говорилось: «Есть в Москве под Кремлем-городом тайник, и в том тайнике есть две палаты, полны наставлены сундуками до стропу. А те палаты за великою укрепою; у тех палат двери железные, поперек чепи в кольца проемные, замки вислые, превеликие, печати на проволоке свинцовые, а у тех палат по одному окошку, а в них решетки без затворов. А ныне тот тайник завален землею, за неведением, как виден ров под Цехаузной двор и тем рвом на тот тайник нашли на своды, и те своды проломаны и, проломавши, насыпали землю накрепко».
Пономарь объяснял, что эти сведения он получил от дьяка Большой царской казны Василия Макарьева. Макарьев же еще во время правления Софьи был послан в тайник, вошел в него близ Тайницких ворот, а вышел — к реке Неглинной, в круглую башню. Более того, «и в те окошка он смотрел, что наставлены сундуков полны палаты; а что в сундуках, про то он не ведает…».
Правительство Петра I не оставило без внимания это «доношение». Оно было прочтено в Сенате, а сам Петр наложил резолюцию: «Освидетельствовать совершенно вице-губернатору». Новые попытки ни к чему не привели, в связи с чем последовало распоряжение «той поклажи больше не искать». Спустя десять лет Осипов снова шлет бумагу в Сенат. Дважды обсуждался вопрос о раскопках, и разрешение было дано. Работы развернулись обширные, рвы копали в пята местах, но опять — неудача. Что это были за сундуки — осталось загадкой. Хранились ли в них книжные богатства или архив Ивана Грозного — неизвестно…