Освобождение из лагеря было обставлено различными сложностями. Одна из них заключалась в том, что освобождаемым предлагалось пройти регистрацию у чиновников-мазепинцев и зарегистрироваться в их списках в качестве украинца. Большинство узников от такой «привилегии» отказывалось и оставалось в бараках.
Летом и осенью 1915 года в лагере работала комиссия аудиторов из Вены, задачей которых был пересмотр дел заключенных. Сложность их работы заключалась в том, что как таковых «дел» в канцелярии лагеря не было. Людей бросали за колючую проволоку без суда и следствия. Один из освобожденных комиссией русских крестьян вспоминал, что в канцелярии увидел в руках аудитора конверт с бумагами, которые ему оформили при аресте. Сургучные печати конверта были в сохранности — пакет никто и не думал распаковывать.
Примечательный диалог состоялся между крестьянкой из села Надворного и офицером-аудитором:
— Вы из какой партии? — спросил ее проверяющий, желая уточнить политическое кредо узницы.
— Я — от коров.
— Как же от коров?
— Ну, как, пан… Служу во дворе, где все слуги разделены на партии — одна при конях, другая при волах, третьи при безрогих (свиньях), а я при коровах и яловнике.
С улыбкой развел аудитор руками и подписал крестьянке документ на освобождение.
Советника суда Богдана Дедицкого спросил, когда он получил чин советника суда.
— В июне 1914 года, — ответил тот.
— Как? И сейчас по повышении вас в чине вас арестовали? Удивительно. Ведь для повышения по службе вас признали совершенно лояльным гражданином. Нет никакой последовательности в делопроизводстве галицких верховодов. Идите, господин, через неделю будете свободны.
Действительно, через неделю Б. Б. Дедицкий и еще два чиновника судебного ведомства были освобождены.
Другим узником, представшим перед комиссией, был Андрей Бугера, которого арестовали тогда, когда он в воскресный день выходил из церкви в чиновничьем мундире с наградами.
— Вы кто такой? — спросил аудитор.
— Я служил в армии двенадцать лет… В чине фельдфебеля поступил я на службу в старостат, секретарем старостата служил я двадцать восемь лет. Теперь я в отставке с пенсией, с крестом заслуг за верную службу — и здесь, в Талергофе!
— Удивительно, как с вами поступили. Идите. Постараемся, чтобы вы вышли скоро отсюда.
Узников освобождали из лагеря, но зачастую для них это было продолжение издевательств. Людей переводили в карантинный лагерь, где они опять попадали под обработку «профессиональных украинцев». Вновь и вновь их принуждали отказаться от своей национальности и записаться в украинские национальные объединения. Только после этого вчерашний узник Талергофа мог стать полноценным гражданином Австро-Венгрии. На тех, кто упорствовал, вновь писали донос, и человек вновь оказывался в концлагере.