Мне стоило немалых трудов, хлебая забивавшуюся в рот соленую воду, уговорить принять меня на катер с извлеченным из недр океана загадочным предметом.
Соскрябав с гильзы зеленовато-серый водяной мох и накипь всевозможных отложений, мы различили утолщение на ее горловине, похожее на завинчивающуюся цилиндрическую крышку с конусообразным притоплением.
Надев плотные резиновые перчатки, Вова поднатужился, пытаясь крышку отвернуть. Я, способствуя его усилиям, соответственно вращал гильзу в обратную сторону.
Довольно быстро мы умаялись, и попытку вскрыть тубус повторили Сергей с Васей.
Прикипевшая резьба неохотно сдвинулась.
Завороженно глядя на постепенно открывающиеся мелкие витки оголенно-свежей, теплой от вращения латуни, мы удалили заглушку.
Я осторожно заглянул в глубину тубуса.
– Что там? – свистящим шепотом вопросил папа.
– Привет с того света… – Я тряхнул гильзу, вытащив из нее запакованный в тонкую вощеную бумагу тряпичный рулон.
Рулон составляли два холста.
Мы осторожно развернули первый.
На нас, сгрудившихся в океане людей, смотрел, улыбаясь из темноты уютного подвальчика, сидевший за уставленным снедью столом краснолицый весельчак в средневековом камзоле, воздевший в приветственном тосте украшенный вязью кубок.
– И вам не болеть, – сказал Вова извлеченному со дна морского весельчаку.
– Вот вам и золото, – резюмировал внезапно осипшим голосом папаня.
Сергей настороженно оглядел пустыню океана. Проронил:
– Ну и сколько же там этих гильз?
– Двенадцать! – ответил я, готовясь к очередному погружению и понимая, что два ящика очутились на центропосту не случайно.
При задраивании поврежденного отсека капитан, наверняка предупрежденный об особой ценности именно этих контейнеров, приказал перенести их в надежное и сухое место.
Позднее, видимо, полюбопытствовав о содержимом ящиков, их вскрыли, но на раскупорку тубусов уже не хватило времени, сил, да и желания, наверное…
Пусть бы в них содержались все сокровища земные – кому они были нужны в стальном склепе затонувшего крейсера?
Любуясь средневековым шедевром, Вова не переставал нецензурно восхищаться талантом неизвестного мастера.
И уже погружаясь в воду, я подумал, что нет, наверное, такой чистой и светлой мысли, какую российский человек не смог бы выразить в грязной матерной форме.
Мчась в «мерседесе» к дому, мы то и дело настороженно оглядывались на заднее стекло машины в закономерной боязни слежки.
Однако обошлось без неприятных накладок: и мафия, и опасные проходимцы-одиночки, разочарованно и бесповоротно закрыли для себя тему, связанную с подводными сокровищами и сопутствующим ей устранением конкурентов.