Вовик помрачнел, стал оправдываться:
— Откуда ж я знал, что с ним будет удар…
— Быстрей, быстрей! — торопила мать. — Пусть бы уж нас, а то ведь и судно бросил на произвол судьбы: тоже мне капитан! В пожарники бы тебе, как ее отец сказал.
— Пожарники тоже дефицит.
— Разбаловали мы тебя — дальше некуда, до сих пор каюсь, что в нахимовское не отдала! Там бы тебя вышколили!
Из-за материнского нагоняя Вовик не успел даже оглянуться на Марию. Съежившись, словно пойманный на месте преступления нашаливший мальчишка, торопливо спускался к морю, а мать, не отставая ни на шаг, все что-то сердито выговаривала ему.
— Бессердечный ты, Вовик, эгоист! — это было последнее, что долетело до Марии.
VII
Дема, возвращаясь из поселка, застал Марию на том же месте, где оставил ее с напористым капитаном.
Теперь она стояла одна, держа туфли в руке, и ветерок слегка шевелил ее голубую газовую косынку, накинутую на плечи. Равнодушная к Деме, чья тельняшка рябила уже невдалеке, девушка все свое внимание обратила на море: из залива выходил «Боцман Лелека», сияющий, облитый вечерним солнцем… Глядя, как он удаляется, Мария вся даже потянулась ему вслед.
— Не помешаю? — ехидно спросил Дема, приближаясь.
— Кому?
— Да кому ж… тебе, твоему плачу на валу.
— Ой нет, ты как раз вовремя, Демочка: ни раньше ни позже.
— Такова уж моя судьба — являться вовремя… Я ведь вижу — «Боцман» с якоря снялся… Ну что, здорово вы тут покутили?
— Здорово… Глянь, вся затока пылает, будто красным вином налита!..
— То от неба, а я про землю спрашиваю… Ты что, и правда пьяная?
Мария покраснела. Потом вдруг встрепенулась всем телом, и что-то затаенно грешное блеснуло в ее глазах.
— Ой, пьяная я, пьяная, Демочка!
— Пора, пойдем уже. Солнце садится.
Пошли тропинкой к маяку: «олимпиец» размашисто вышагивал впереди, девушка едва поспевала за ним.
— Рекорд поставил, Дема?
— Может, и поставил, да зафиксировать некому было: судей подходящих не было.
— Это ты на меня намекаешь? Я не могла.
— Знаю, что не могла.
— А книжка, Дема?
— Любы не было, я матери оставил.
— Какие новости в поселке?
— В среду комсомольское собрание.
— Собрание? Это чудесно…
Все казалось сейчас Марии чудесным. И собрание, и море, и эта предвечерняя угасающая степь. Идти было легко, сами ноги несли…
Сонце заходить, Мiсяць iсходить,
Човен по морю тихо пливе…
— О, ты и поешь? — удивленно обернулся на ходу парень.
— Я? Пою? — Мария засмеялась. — Это тебе почудилось, Дема!
…Дiвчина в човнi пiсню заводить,
А моряк чуе — серденько мре…
— Стоп! — вдруг остановился Дема. — Олени!
— Где? — Мария подбежала, прислонилась плечом к юноше. — Где ты их увидел, Дема?