— Хотите торта, у меня действительно сегодня день рождения! — решила замазать я свой промах.
— По такому случаю и от чая не откажемся, — многозначительно сказал старший. — Чай-то у вас есть? — подмигнул он моему соседу. — Или сбегать нужно?
— Есть-есть, — обрадовалась я за студента-филолога, которого они согласились отпустить.
День рождения, который я предполагала провести с шиншиллой, оказался многолюдным и многоярусным, как торт. Все внесли свою лепту. Соседи принесли огурчики собственной засолки и грибочки. Милиционеры из наряда все-таки сбегали за выпивкой — той, что у меня, оказалось, не хватило, а сосед-милиционер принес теплой картошки. К ночи прикатила Таня, привезла французский коньяк и букет роз. Коньяк выпили тоже. Даже позвонила жена моего шефа. У него от простуды голос пропал. Закусив французскую выпивку тортом с жирными розочками и бизе, я почувствовала, что день рождения удался!
Когда все разошлись, я развернула поздравление от Ильи и прочла в тишине:
«Дорогая!
Несмотря на то, что ты далеко, знай, что у тебя есть близкий человек, который думает о тебе и помнит. Я поздравляю тебя с тем, что ты родилась, и с тем, что ты есть, а себя с тем, что я тебя встретил. Надеюсь, что эта встреча станет для тебя когда-нибудь так же значима, как и для меня! Твой… (Набрал это слово и остановился, а компьютер мне пишет наверху подсказку — «навеки». Смешно? Хотелось, чтобы он был прав.) Твой неуклюжий и провинциальный друг. Ты ведь так обо мне думаешь, верно?
Илья».
— «Нет, — покачала я головой, — я так совершенно не думаю».
Я думаю, что Илья — настоящий, что компьютер прав, и он из тех, которые навсегда! Его отношение ко мне обескураживало. Я ужасно тронута его вниманием. Но жизнь коварна, она может подбросить испытания: деньгами, красотой, молодостью, тем, что Ксюша назвала одним словом — крутость, а мне ну никак нельзя ошибаться…
И еще… этот последний разговор с Северцевым о предательстве жены его подзащитного совершенно некстати лез в голову.
«Расплата за ее предательство была неадекватна содеянному» — слова адвоката Северцева, раскрывшего наконец тогда в больнице страшную тайну, запали мне в душу.
Мне нравилась эта красивая и сильная женщина, но только до тех пор, пока Северцев не взялся ее защищать… от меня! Потому что он мне нравился больше и, как каждая бы на моем месте, я ревновала ее к адвокату. Его трагический рассказ сразу восстановил меня против нее. Ее промахи я воспринимала как личную победу.
— Это был спланированный и очень хорошо осуществленный заговор против моего подзащитного. Игра стоила свеч, потому что… — Начав свои откровения, Святослав вдруг задумался, объяснять ли в подробностях почему, но, прикинув, что для меня и так многовато, сказал попросту: — Мой друг находился на таком посту, где он лично делил очень вкусный и очень дорогостоящий каравай. Ясно?