— Любил — да, очень. Люблю ли сейчас — вот в чем вопрос? Вам это ничем не напоминает рассуждения Гамлета? — горько усмехнулся он. — Хотя предпочел бы любить по-прежнему. — Голос Альваро звучал сдавленно и хрипло, отражая душевную борьбу, идущую в нем. — Я полагал, что счастливее меня не может быть человека на свете…
Он замолчал, не в силах продолжать, и отвернулся. Тогда Аманда, повинуясь неведомому ей самой порыву, тихо встала с кресла, подошла и опустилась перед ним на колени, осторожно тронув рукой его руку.
— Может быть, вам станет легче, если вы расскажете мне о том, что вас так сильно гнетет?
У Альваро перехватило дыхание. Еще никто после трагической гибели Изабеллы не делал ему подобных предложений — все слишком боялись ранить его, лишний раз напомнить об утрате. О двойной утрате — и любви, и веры в любовь, — но это было известно лишь ему одному.
— Она была высокой, почти с меня ростом, тонкой и гибкой, как тростинка. Порывистой и трепетной, как певчая птичка. И голос у нее был — заслушаешься. Она постоянно пела. — Альваро начал говорить невнятно, еле слышно, но постепенно речь его стала увереннее и спокойнее, словно он постепенно избавлялся от непосильного груза. — Напевала, одеваясь в нашей спальне. Укачивая сына… Она наполняла мою жизнь музыкой, озаряла ее светом… Во всяком случае, так я считал тогда. И теперь, когда она умолкла навеки, я остался в непроглядной тьме глухой беззвездной ночи…
Аманда почувствовала, как глаза у нее наполняются слезами, а черты лица собеседника дрожат и расплываются. В жизни не слышала она ничего более трогательного и печального. Вот это и в самом деле была любовь, которая сильнее смерти. Ах, если бы и ее когда-нибудь кто-нибудь полюбил с такой же всепобеждающей силой!
Словно прочитав ее мысли, Альваро криво усмехнулся.
— Но вы не знаете конца этой истории. Настоящего конца. Его никто не знает, кроме меня. А теперь вот будете знать и вы, Жанетт.
Едва он упомянул это имя, как девушка забеспокоилась. Какая непростительная ошибка! Выслушивать все это полагается вовсе не ей, а настоящей мадемуазель Лолливаль. Кто знает, как пересмотрела бы ветреная француженка свое отношение к предстоящему браку? Ведь подобные минуты, когда человек открывает другому свою душу, способны изменить очень многое. Что же она наделала?
Но, как ни терзалась Аманда раскаянием, пойти на попятный и признаться сейчас, кто она на самом деле, не могла. Не та была ситуация. Поэтому поклялась себе, что даже под страхом смерти не расскажет никому то, что ей доведется услышать.