До Ивацевичей добираемся к трем часам после полудня. Поселок уже знает о начале войны из выступления Молотова. Толпа штурмует магазины, еще не громит, но с прилавков сметают все, что можно. Пока я прикидываю, что можно добыть в этой толпе, женщина вспоминает, что в местном вокзале должен быть буфет.
— А как у вас с деньгами? У меня совсем ничего.
Вера Мефодьевна успокоительно машет рукой. Мы, подхватив Сашеньку и Людочку, мчимся к железнодорожной станции, торопясь успеть раньше остальных. Успеваем; цены в станционном буфете кусаются. По моему совету она покупает три буханки ржаного хлеба, на ближайшее время это наша единственная пища. Один кирпич приговариваем сразу. Советские дети сорок первого не избалованы даже до начала войны, черный хлеб у них пошел без капризов. Оставив женщину с детьми в крохотном зале ожидания, пошел к начальнику станции выяснить возможность добраться до Минска. Первый попавшийся железнодорожник указал в сторону запасных путей. Там и нашелся коренастый дядька лет пятидесяти в фуражке с красным верхом. В момент появления он как раз гонял сцепщиков и маневровый паровоз, формируя эшелон на Минск. Узнав о появлении на станции двух с лишним сотен беженцев, дядька на секунду впал в уныние, но тут же нашел выход.
— Есть три порожних вагона. Подцепим их сейчас к эшелону. Пусть грузятся в них.
На русском он говорил чисто, видно не из местных, прислали с востока.
— Все не влезут, — возразил я.
Дядька пожал плечами, дескать, больше ничего придумать не могу.
— А на тормозные площадки остальных вагонов, на крыши, в конце концов?
— Не положено.
— А людей под бомбами оставлять положено? Там женщины и дети. А если немцы прорвутся?
Дядька посмотрел мне в глаза и согласился.
— Няхай. Иди в вокзал, скажи, пусть грузятся. Минут через сорок отправим.
Узнав об эшелоне на Минск, толпа ломанулась на запасные пути, чуть друг друга не передавили в дверях. Когда мы добрались до вагонов, двухосные теплушки уже были забиты. С трудом пристроил Веру с детьми на тормозную площадку одного из вагонов.
— Вера Мефодьевна, в Минске не задерживайтесь, сразу уезжайте в Москву или Ленинград, лучше в Москву.
— Но у меня мама в Ленинграде.
— Тогда как можно быстрее доберитесь до Ленинграда и… У вас есть родственники еще где-нибудь?
— В Архангельске. Родители мужа.
— Вот туда и уезжайте. Берите маму и уезжайте. Как можно скорее.
Из глаз женщины вдруг потекли слезы.
— Вы думаете? Неужели? Не может быть, нам же обещали…
— Я ничего не думаю, я беспокоюсь о вас и ваших детях. Сделайте, как я сказал. Обещаете?