Падаю, падаю... А потом — удар, да такой, что боль пронзает весь позвоночник до самого затылка. Секундой позже пятая точка бьётся о мёрзлую землю. Лежу в снегу, пытаясь прийти в себя и выяснить, что сломано, а что цело. Даже не вставая, могу точно сказать, что судя по боли, повреждены левая пятка и копчик. Вопрос только, насколько тяжело. Надеюсь, что всё ограничится синяками и ссадинами. Но когда я со стоном поднимаюсь на ноги, то начинаю подозревать, что всё-таки что-то сломано. Во всяком случае, идти я в состоянии, так что начинаю потихоньку двигаться, изо всех сил стараясь скрыть хромоту.
Мама и Прим не должны узнать, что я была в лесу. Нужно сделать себе какое-нибудь алиби, пусть жиденькое, неважно. Кое-какие лавки на площади ещё открыты, так что я захожу в одну из них и покупаю марлю для бинтов — у нас как раз заканчивается. В другой я беру пакетик леденцов для Прим. Одну пастилку бросаю себе в рот, с наслаждением ощущая, как ментол тает на языке, и вспоминаю, что это моя первая еда за весь день. Я ведь собиралась пообедать у лесного озера, но когда увидела, в каком состоянии Сатин и Бонни, то духу не хватило хоть что-то из еды взять себе.
К тому времени, когда я добираюсь домой, опираться на левую пятку уже вообще невозможно. Решаю, что совру матери, будто полезла на крышу нашего старого дома, чтобы заделать течь, и сорвалась. Что касается опустевшей сумки с провизией, то тут всё ясно, придумываю только, кому же я её отдала. Вваливаюсь в дом, готовая сходу упасть перед камином. И тут меня ждёт ещё одно потрясение.
В дверях нашей кухни стоят два миротворца, мужчина и женщина. Лицо женщины остаётся бесстрастным, а в глазах у мужчины я ловлю проблеск озадаченности. Меня, конечно же, не ждали. Они ведь были убеждены, что я застряла в лесу по ту сторону ожившей изгороди.
— Привет, — невозмутимо говорю я.
За их спинами появляется мать. Она старается держаться от них подальше.
— А вот и она, как раз к обеду, — деланно бодрым тоном говорит мать. Как раз к обеду, как же... Уже давно настало время ужина!
Раздумываю, снимать сапоги или нет. Обычно я, конечно, снимаю их, но сейчас боюсь, что не смогу сделать это, не пикнув. Так что довольствуюсь тем, что стягиваю мокрый капюшон и стряхиваю снег с чёлки.
— Чем могу помочь? — обращаюсь я к миротворцам.
— Нас послал глава миротворцев Тред с сообщением для вас, — цедит женщина.
— Они уже несколько часов ждут тебя, — вставляет мать.
Они ждали, думая, что я, конечно, не смогу вернуться. Хотели убедиться, что я либо поджарилась на заборе, либо застряла в лесу, и тогда можно было бы забрать моих родных на допрос с пристрастием.