На маленькой станции Кюрсэ они сошли. Выходя из вокзала, Франсуаза узнала ожидавший их экипаж — тот самый, которым правил ле Ардуа в день их встречи в Булонском лесу. Она узнала отсвечивающий кузов, высокие красные колеса, сильных лошадей.
— Хотите сесть рядом со мной, Франсуаза?
Она легко вскочила на сиденье. Ле Ардуа подобрал вожжи и тронул лошадей хлыстом. Гривы затряслись, круглые крупы выгнулись. Резкий порыв теплого воздуха ударил Франсуазе в лицо. Филипп смотрел на нее со страстью. Она вздохнула, почувствовала в себе нечто сильное и сладостное и отдалась скорости. По выезде из городка Кюрсэ дорога углублялась в сельскую местность, окаймленную двумя рядами красивых деревьев. Направо и налево расстилались поля. Впереди темная линия обозначала опушку кюрсэйского леса, в который вклиниваются земли Гранмона. Стоял конец жаркого и ясного дня. Подковы лошадей стучали по пыльной дороге. Въехав в лес, их удары об отвердевшую землю стали звонкими. На перекрестке экипаж круто повернул. Концом хлыста Филипп указал на длинную ограду, над которой возвышались густые купы деревьев, а за ней открывался вид на стоящий в конце длинной аллеи замок, построенный архитектором Персье для барона ле Ардуа между 1809 и 1812 годами. Старый министр предпринял постройку в ожидании посещения императора, которое, впрочем, никогда не последовало. Он приказал, чтобы здание отвечало своему высокому предназначению. На фронтоне и на капителях пилястр простирал крылья геральдический орел. Он повторялся и внутри на бронзе мебели, на шелковой обивке стен, на фарфоре посуды и на столовом серебре. Все в Гранмоне осталось в первоначальном состоянии, и бюст старого ле Ардуа в глубине широкого вестибюля, казалось, все еще ожидал прибытия своего августейшего повелителя.
— Хотите подняться в вашу комнату, Франсуаза, или вы предпочитаете сейчас же сесть обедать?
Она бросила свою легкую шляпу на маленький мраморный столик. Его ножка изображала чешуйчатый пальмовый ствол, росший из спины трехглавого сфинкса; шесть его вытянутых лап с когтями твердо стояли на черно-белых квадратиках паркета. Столовая, куда они вошли, казалась огромной. Над помпейским пурпуром стен развертывался двойной фриз военных колесниц и флейтистов. Первый возглавлялся Победой, второй — Амуром. Победа протягивала венки, между тем как Амур сам был увенчан. Стоявший посередине массивный стол красного дерева, сервированный тяжелым серебром приборов, украшали белые тарелки, дно которых золотила буква N. В прохладной комнате отчетливо раздавались все звуки. Жужжала пчела, словно вылетевшая из императорских ульев, вытканных на камчатном столовом белье. Хотя еще не потемнело, салон, в который они отправились после обеда, уже освещали люстры и стенные канделябры. Франсуаза тотчас же направилась к большим стеклянным дверям, выходившим в сады Гранмона, расстилавшие у подножия террасы свои цветники и лужайки.