Франсуаза посмотрела в зеркало на свое отражение. У нее гибкое и юное тело, похожее на тело м-ль Кингби. Почему бы ей не разыскать танцовщицу и не попросить ее научить своему искусству? Тогда она бы зажила свободно. Могла бы любить того, кто понравится ей. Почему бы не оправдать подозрений, существовавших на ее счет? Кто в самом деле верил в ее бесполезную порядочность, кроме г-на де Берсенэ, Буапрео и ле Ардуа?..
Машинально она распечатала второе письмо. Строчки, написанные беспорядочным почерком на разлинованной бумаге, походили не на ножки ядовитой мухи г-жи де Витри, а на лапки паука, неровные и нескладные, разбежавшиеся по бумаге.
«Сударыня,
Прочтя ваше имя в газетных заметках о лувесьенском празднестве, я вспомнила о вас. Я достала ваш адрес. Если хотите познакомиться с дружелюбно относящейся к вам женщиной, приходите сегодня в девять часов на Вандомскую площадь. Я буду в черном, с маленькой собачкой».
Подпись была неразборчива. Вошла г-жа Бриньян.
— Как, ты еще не готова? Уже двенадцать часов.
Франсуаза прикрыла письма рукой. Г-жа Бриньян расхохоталась и весело вскинула свои голые красивые руки, выступавшие из кружевных рукавов.
— Франсуаза прячет свои письма.
За завтраком г-жа Бриньян, обладавшая обыкновенно превосходным аппетитом, почти не ела. Она предупредила племянницу, что не вернется к обеду.
— Я обедаю за городом с друзьями. — И прибавила: — Я чувствую потребность развлечься, Франсуаза, у меня неприятности. — Она посмотрела на племянницу своими красивыми нежными голубыми глазами, подперев щеку рукой.
Франсуаза поднялась из-за стола.
— Куда ты идешь сегодня, Франсуаза?
Франсуаза подумала: на Вандомскую площадь, и ответила:
— Не знаю. Может быть, навещу г-на де Берсенэ.
Слуга, открывший Франсуазе дверь, сказал, что князь отдал распоряжение принять ее, если она придет. Со вчерашнего дня он чувствовал себя немного лучше. Девушка нашла его еще больше похудевшим. Князь лежал в шезлонге, и на его сморщенном лице продолжали жить одни только глаза. Тело его совсем терялось под грудой одеял, поверх которых лежали его ледяные руки. Князя ничто уже не согревало, даже яркий огонь, несмотря на лето, пылавший в камине. Г-н де Берсенэ говорил тихим и внятным голосом. Ум его работал с обычной ясностью, трезвостью и четкостью. Он наговорил Франсуазе множество приятных и нежных вещей и спросил о новостях Булонского леса. Он был весел и улыбался.
— Я теперь не скучаю. Перебирая в памяти людей, которых знавал, а таких немало, я накопил массу воспоминаний. Таким образом, сам того не зная, я подготовил себе развлечение на старости лет. Я покончил счеты со своей любознательностью и подвожу итоги в уме. Уверяю вас, если предвечный хоть немного интересуется нашими современниками, то у меня найдется, чем развлечь его, когда я предстану перед ним. Посмотрим, не принесли ли вы мне чего-нибудь хорошенького, что я мог бы прибавить в свой список, относительно баронессы де Витри? Я думал как раз о ней, когда вы вошли. Как ваши отношения с ней?