Как оказалось, Брикстон — это цветочки, а ягодки были впереди. Через три месяца беспорядки, распространяясь, как степной пожар, стали охватывать город за городом. Неистовые бесчинства, сопровождаемые грабежами и поджогами, происходили в Ливерпуле, Манчестере, Бирмингеме, Ньюкасл-апон-Тайне и добром десятке районов и пригородов Лондона. «Я помню Ливерпуль в дни второй мировой войны, — рассказывал ливерпулец Билл Досон. — Казалось, те дни вернулись. Дома, превращенные в руины; лавочники, сидящие в слезах на ступеньках своих магазинов».
Тэтчер призывала положить конец насилию, но оставалась при убеждении, что меры по стимулированию экономики лишь задержат наступление лучших дней. «Как вы думаете, неужели мы отвергли бы легкий путь, если бы он сулил шансы на успех? — вопрошала она. — Новая инфляция приведет к еще более высокой безработице, к еще более высоким ценам». Ее упорство не могло не вызвать бурю в парламенте. «Глупая вы женщина! Глупая вы женщина!» — крикнул ей в лицо во время жарких дебатов тучный социалист Эрик Хеффер, левый парламентарий из Ливерпуля. Тед Хит обвинил правительство в том, что своей экономической и социальной политикой оно способствовало взрыву, если не спровоцировало его. Он спрашивал, сколько еще миллионов людей надо будет оставить без работы, прежде чем Тэтчер справится с инфляцией. Эта экономическая политика, утверждал он, «оказывает губительное воздействие на общественную систему».
Все это побудило Тэтчер действовать с железной непреклонностью. Ее кабинет не обратится к рассмотрению социальных и экономических проблем, послуживших почвой для беспорядков, покуда не спадет волна насилия, сказала она в парламенте. Взяв жесткий курс на восстановление закона и порядка в стране, она объявила, что правительство разрабатывает новый «закон об охране общественного спокойствия и порядка», в соответствии с которым полиция получит право арестовывать любого человека в районе массовых волнений. Она также заявила о своей поддержке решения ливерпульской полиции разгонять бесчинствующие толпы с помощью слезоточивого газа. Ливерпуль стал городом, где впервые в истории Англии во время массовых беспорядков был применен газ. Тэтчер не останавливалась перед тем, чтобы еще больше усилить ответные меры полиции. Если в качестве крайнего средства понадобятся брандспойты и пластиковые или резиновые пули, она готова пойти и на это. Полиция получит все необходимое оснащение и свободу применять его.
Ее реакция на беспорядки была типично тэтчеровской — в самом худшем смысле слова. Ведь в гетто, где жили английские бедняки и черные, царило неподдельное отчаяние. Сложившееся положение дел требовало, чтобы им по меньшей мере выразили сочувствие и понимание. Поступали обоснованные жалобы на жестокость белых полицейских в районах, населенных черными, особенно в Лондоне, где столичная полиция давно уже снискала себе дурную славу в расовом вопросе. Один только факт: в 1981 году в английской полиции, насчитывавшей в своих рядах 117000 человек, служило всего 286 черных и цветных. В своих публичных выступлениях и телевизионной речи, произнесенной в разгар беспорядков, Тэтчер ни слова не сказала о расизме столичной полиции или о сокращении программ социального обеспечения в результате проведения ее политики. Она отказывалась признавать всю сложность этой проблемы.