— Дал, неужели слова «никогда в жизни» ничего для тебя не значат?
Он только усмехнулся и ласково взял ее за руку. На мгновение Айвору показалось, что она хочет вырвать руку и ударить прокурора.
— Ну, ну, Милли! Мне бы все-таки хотелось иметь свой шанс…
— Дал, мы оба знаем, что твой шанс нулевой. Иначе быть не может. А теперь отпусти мою руку, пока мы оба по одну сторону закона.
— Не надо так…
— Лейтенант! — вмешался Айвор, скользнув взглядом по Норрису. — Можно вас на минутку?
— Найт! — воскликнула Камилла с облегчением. Разговор с прокурором был так ей неприятен, что она резко вырвала руку. — Извини, Далтон. У нас дела. — И с этими словами Камилла быстро вышла из зала суда, ведя Айвора за собой.
— А теперь, если вы раздобыли что-нибудь стоящее, выкладывайте, — приказала она. — У меня сейчас плохое настроение.
— Дорогая, у меня нет никаких новостей, кроме той, что я принес с собой.
— Найт, вы бунтовщик!
— Вы слишком серьезны, леди. — Он взял ее за руку и вдруг почувствовал приступ волнения. Справившись с ним, он повел ее к дверям. — Моя машина у подъезда. Почему бы нам не прокатиться во время перерыва?
— Идет. Я тут немного вышла из себя. Вы мне поможете вернуться обратно.
— Верно.
На ветровом стекле он опять обнаружил штрафную квитанцию. Ничуть не удивившись, поскольку машина стояла в пешеходной зоне, он сунул квитанцию в карман и влез в кабину.
— Извините, что нарушил ваш диалог с приятелем.
— А, пошел бы он!.. — Камилла застегнула ремень безопасности.
— О, я лично пошел бы куда угодно, но только с вами. — Он пошарил в ящичке для перчаток. — Вот.
— Что это? — Она покосилась на пачку с аспирином.
— От вашей головной боли. Не люблю мучеников.
— Оставьте меня в покое! Я в порядке, — отрезала она и закрыла глаза.
Она была далеко не в порядке. Она не выспалась. У нее болела голова. В течение многих лет она привыкла каждую ночь ворочаться два-три часа, прежде чем заснуть, но вчера она вообще не спала. И гордость мешала ей обвинить того, кто был в этом виновен… Обвинить Айвора. Она думала о нем. Ей было больно вспоминать немыслимую сцену в пентхаусе. Она снова и снова казнила себя. Пыталась отвлечься горячей ванной, скучной книгой, йоговскими упражнениями, теплым бренди. Ничего не помогало.
Так она металась и ворочалась, наконец выбралась из постели и начала бесцельно шататься по квартире, ожидая восхода солнца.
Сейчас шел второй час, она находилась на работе уже восемь часов без перерыва. Но что самое худшее — Айвор мог втянуть ее в работу еще на восемь часов, а это было бы совсем уж нестерпимо.