Вдруг — удар! И треснул меч Молоха.
(Бедная! Ее кидает в пот!)
Искренне, без всякого подвоха
Воину иглу она дает…
Томные, упитанные вдовы,
В сорок лет гонимые тоской,
В монастырь отправиться готовы,
Не предвидя радости мирской.
Жгуче-темпераментные дамы,
Проклиная немощных мужей,
Страстно ищут в полумраке храма
То, чего им не дал Гименей.
Горячит им кровь святая вера,
Щеки жарким пламенем горят.
Ах, и здесь печать свою Венера
Ставит на божественный обряд.
Их молитвы — вопли нимфоманки
(Как заметил доктор Циммерман).
Матерь божью в образе вакханки
Ловко им рисует Тициан…
Как-то заподозренную в блуде
Афродиту в ратушу ввели.
Но обмякли слуги правосудья,
Даже слова молвить не смогли.
Ненароком распахнулось платье ль,
Или в этом тонкий был расчет,
Но заерзал в кресле председатель,
У судейских с губ слюна течет.
Ну, какое вынести сужденье?
Сами посудите — как тут быть?
«Девушка… достойна… снисхожденья…
Предлагаю… дело… прекратить!»
К счастью, председателя супруга
Вовремя смогла прорваться в зал.
Председатель замер от испуга
И — преступницу связал.
Даже клир (была она в уме ли?!)
Гадина оплевывала всласть.
Ну и что? Мы даже не посмели
Ей заткнуть разнузданную пасть.
Бедных дам, живущих жизнью сирой,
Без огня и трепета в крови,
Рыцарей с обрубленной рапирой,
Ставших инвалидами любви,
Шлет богиня с пенсией убогой
Отдыхать от гибельных страстей,
А иных пошлет другой дорогой —
К Мудрости, противнице своей.
(Слушай, Мудрость! Радоваться рано.
Погляди на рекрутов своих:
По причине тайного изъяна
Набожность подобная у них.
Улыбнись Амур им благосклонно,
Афродита подмигни хоть раз —
И — увы! — под старые знамена
Каждый дезертирует тотчас.)
Сам альков стал тесен для блудницы.
Извращенной страсти не тая,
Даже пола четкие границы
Преступает хищная змея.
Но довольно!.. Кончим список черный.
Молкнут струны, цепенеет рот.
Бросьте ж ведьму на помост позорный,
Где стервятник мертвечину рвет.
Пусть палач железом раскаленным
Выжжет «Смерть» на мраморном челе,
И со лбом, навеки заклейменным,
Грешницу погонят по земле.
Так вот рек судья об Афродите…
— Кто же тот судья, скажи, поэт?
Где он жил? — Ну, если вы хотите,
Так и быть! Открою вам секрет:
В дни, когда морей земного шара
Христофор Колумб не бороздил,
Не было Кортеса и Пизарро,
На пустынном острове он жил.
И поэты, струнами бряцая,
Тот клочок неведомой земли
Именем потерянного рая
И преддверьем счастья нарекли.
Но в тот самый миг, когда мужчину
Обманула женщина впервой,
Сорвался в бездонную пучину
Дивный остров грезы золотой.
Грустно он маячит в океане,
Не один корабль его встречал,
Но тотчас в береговом тумане