Шей приказала себе не паниковать. Вчера он вернулся, вернется и сегодня. От духоты в хижине голова плохо работала. Шей нашла спички и зажгла свечу. В очаге лежало несколько поленьев с растопкой, и, чтобы чем-нибудь занять себя, она развела огонь, успокоившись немного от тепла и яркого пламени.
Шей не доставит Рафферти Тайлеру удовольствия, выдав свой страх.
Чтобы не сидеть без дела, она нагрела воды для умывания, прикидывая, может ли железный котелок послужить ей оружием. Но котелок оказался слишком большим, тяжелым и неуклюжим, чтобы швырнуть его и попасть в цель, к тому же у тюремщика, как она подозревала, была хорошая реакция.
Шей вновь поискала мышку, но так и не нашла. Опять подкралось одиночество, и она постаралась отгородиться от него. Раньше, когда она рисовала и читала книги, ей всегда было довольно собственной компании. Но в то время она всегда знала, что где-то рядом мама и друзья, и в любую минуту, если понадобится, она может оказаться в их обществе. Сейчас никого рядом не было. Она осталась совершенно одна. Даже мышка покинула ее. Шей почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы, но не позволила себе расплакаться. Это было бы слабостью, поражением.
Ну почему она так сглупила, что поехала с Беном Смитом? Сожаления, однако, не помогли. Шей в уме составила список дел. Сначала умыться и расчесать волосы. Поесть. В жестянке осталось немного галет. Может, в животе не будет так пусто. Затем почитать книгу. Или вновь попытаться нарисовать Тайлера. Или даже ту мышку. А вдруг хотя бы таким способом она сумеет вернуть зверька? Ей не понравилось, что опять накатило отчаяние.
Интересно, как долго закрыто окно? Который теперь час? Сквозь щели в хижине просачивался свет, но что сейчас – утро или полдень? Шей вздохнула, теряя последнюю надежду.
В тюрьме, должно быть, он чувствовал себя точно так же. Хорошо бы так много не думать о нем, хотя скорее всего это естественно. Сейчас она от него в полной зависимости. Но кроме этого было еще что-то… то, что она возненавидела и не понимала: сжатая пружина внутри, необъяснимая зачарованность чем-то опасным и непредсказуемым в жизни, которая еще два месяца назад была абсолютно предсказуема.
Шей сняла с огня котелок, умылась и начала расчесывать волосы, когда услышала, как в висячем замке на двери поворачивается ключ, затем последовал короткий стук и пауза.
По крайней мере, тюремщик оказался в какой-то степени джентльменом. Она ожидала, что он просто войдет без всяких церемоний.
Стук повторился, затем дверь открылась, и в темную хижину ворвался солнечный свет, который чуть не ослепил ее, а его очертил черной тенью.