Но Рафферти Тайлер – и мышь?
– Животным я предоставляю больше свободы, чем… взбалмошным женщинам.
Шей не смогла остановиться и бросила ему вызов:
– Вы имеете в виду меня или всех женщин?
– Все женщины одинаковы, мисс Рэндалл.
– В чем же?
На его щеке дрогнул мускул.
– Вы в самом деле хотите узнать?
Она не хотела, но почему-то произнесла:
– Да.
Он сунул мышонка в шерстяную рубашку, лежавшую на земле, а затем двинулся к ней, хмуро сдвинув брови. Подойдя поближе, он наклонился, и Шей внезапно поняла его намерение и свою ошибку. Она хотела сдвинуться с места, но его рука сомкнулась на локте девушки и не пустила ее.
– Вам известно, что говорят о любопытстве? – спросил он.
Он склонил голову и его губы прижались к ее губам грубо и требовательно. Шей попыталась высвободиться, но не сумела и, к ужасу, обнаружила, что отвечает на его поцелуй. Тот отклик, что родился в ее душе еще в самый первый раз, когда она увидела Тайлера, повторился вновь, унизив ее так, как хотел унизить он. Тело против ее воли устремилось к нему. Она ощутила тепло, которое всегда от него исходило, оно пронзило ее насквозь, связав их вместе.
Шей и раньше целовали, но то были легкие игривые поцелуи. Этот обжигающий, властный поцелуй доставлял наслаждение. Ее губы стали мягкими, и она почувствовала, как на секунду он тоже стал нежным, но затем вновь погрубел, словно жалея о секундной слабости.
Но это уже не имело значения. Ничего не имело значения, кроме пламени, вспыхнувшем в ней, когда она наконец ощутила истинный смысл того, что значит быть женщиной. Это было чудесно, и это было ужасно.
Он обнял ее, и она почувствовала его возбуждение, которое разожгло в ней новый огонь. Его поцелуй стал более настойчивым, он вторгся языком в ее рот. Ей бы следовало возмутиться, воспротивиться, но собственной воли больше не осталось. Ноги ослабели, сердце колоти лось как бешеное, внутри поднялась буря. Казалось, в ее тело что-то или кто-то вселился.
Господи, что она делает? Он пытается наказать ее, а она… она…
Шей вырвалась и отвернулась, не желая видеть победного выражения на его лице.
Она поняла, что он приблизился, когда шеи коснулось его дыхание. Услышала низкий хриплый голос.
– Я… прошу прощения. Я обещал, что не… причиню вам вреда, если вы будете послушны. Это… не должно было случиться. Больше такого не повторится.
Шей уловила боль в его словах и повернулась к нему лицом.
– Откажитесь от вендетты, объявленной… моему отцу.
– Нет. – Его голос вновь стал суров, а на лице опять проступили горестные морщины. – Не воспринимайте мое извинение за нечто большее. Я просил прощения за одну минуту, которой не должно было быть. Ничего не изменилось.