Игнат Александрович щелкает зажигалкой, закуривает и опускает глаза к бумаге. Дым обволакивает его лицо.
— Я для тебя интересную статью нашла, — говорит Ольга Сергеевна и протягивает ему раскрытый журнал.
— Это я уже читал, — говорит он, мельком взглянув на страницу. — Вы уж извините, я скоро кончу, тогда и перестану курить. Откройте форточку!
— Папа! — говорит дочь. — Скоро праздник…
— Да, скоро праздник, вот именно. До праздника-то я и хочу успеть.
— Сделай мне подарок к празднику, папа!
— Почему тебе одной?
— И тебе самому подарок, папа.
— Ну, ну?
— Брось курить совсем! Попробуй!
Игнат Александрович откладывает ручку в сторону и, глубоко затянувшись, смеется. Дым толчками выходит из его рта.
— Ах вот ты о чем! Чего ж пробовать, надо бросать сразу, раз и навсегда. Я сам давно этого хочу.
— Брось, папа! — умоляюще повторяет дочь.
— Конечно, брошу, иного выхода нет. Но для этого нужно морально подготовиться, чтобы не перестать писать.
— Разве ты еще не убежден, что надо бросить курить?
— Убежден. А бросить не могу.
— Значит, характера не хватает?
Игнат Александрович решает отшутиться:
— И характера хватает. Если хочешь знать, у меня железный характер: давно все врачи говорят — пора бросить курить, сам вижу, что пора, а все-таки не бросаю. Это ли не характер? — Потом он добавляет: — У Черномора вся сила была в бороде, у меня — в сигаретах. Я могу не курить, пока не сижу за столом. Месяц, два, три, полгода, наконец. Но сколько же можно бездельничать… Ладно, оставьте меня!.. — заключает он.
Странное дело: с тех пор как Игнат Александрович почувствовал и понял, что табак ему не просто вреден, а совершенно противопоказан, привычка к курению стала для него особенно дорога, она доставляет ему и муки и наслаждение.
— Ладно, оставьте меня, — повторяет он.
Мать и дочь поднимаются с дивана. Дочь выходит из кабинета, жена встает на скамейку перед окном, открывает форточку. В комнату врывается холодный осенний воздух, его поток продирается сквозь сизый дым, как струя светлой ручейковой воды в стоячем мутном пруду.
Открыв форточку, Ольга Сергеевна снимает с себя широкую шерстяную кофту и набрасывает ее на плечи мужа.
— Не простудись! — говорит она и сообщает как бы между прочим, как о чем-то совершенно обыкновенном: — Мишка покуривать начал.
— Как, Мишка? — встревоженно вскидывает глаза Игнат Александрович.
— Так, Мишка!
— В двенадцать-то лет?
— Вот то-то, в двенадцать. Дети переимчивы.
— Брось чепуху говорить, не верю!
— Твое дело! — говорит Ольга Сергеевна и тоже выходит из комнаты.
Оставшись один, Игнат Александрович долго перелистывает странички рукописи, но к работе не приступает. Он придвигает к себе перекидной календарь и записывает на листке от 20 октября: «Миша курит», и ставит жирный знак вопроса.